Мгновение, другое, третье… родная улица, знакомые дома, но ни одной живой души в округе. Все исчезли, и некого звать на помощь. Она выдохлась, а эти люди снова догонят ее, уведут в трущобы, истязают, убьют…
– Ай! – Туоль оступилась и рухнула наземь. Сердце вырывалось из груди, во рту появилась горечь. И где-то в районе колена заныла нога.
– Ну и на кой она нам хромая? – Трое громил нависли над ней тут же. – Давай нам золото, и мы не тронем тебя.
– Вы и так не тронете ее! – Над ней нависла тень, но этот голос для нее был слаще любого сиропа. Наальд почувствовал ее боль, и он спасет их обоих.
– Наальд, мой милый, ты здесь. – Она повернула голову, не смея подняться, но из глаз уже брызнули слезы.
– Вы трое! Что здесь делаете? Мы с вами обо всем договорились! Приходите через декаду. Ваше оружие еще не готово, – он говорил жестко. Наверное, она впервые слышала в его речи холод. При нем был меч, но муж лишь скрестил руки на груди.
– О, кузнец Наальд, мы… приносим извинения, мы…
– Вы доплатите пять серебряных. И чтобы я не видел вас возле своего дома!
Разбойники поспешили откланяться, Наальд протянул руку:
– Где ты была? Почему мне не сказала?
– И ты…про них… почему не сказал?
По дороге до дома муж не проронил ни слова. Он подготовил отвар и заговорил лишь после заката.
– У нас больше нет защиты, Туоль. – Наальд накладывал ей повязку на колено. Овощная похлебка наполняла дом ароматом. Туоль едва сдерживала слезы. – Наши соседи мертвы, наша стража укрылась во дворце, наша культура скоро будет стерта. – Он поднял глаза. – Мы потеряли сына…
– Может быть, Улиан вернется? – Туоль прошептала. В груди с того самого дня засел ком.
– Верь, но не питай себя надеждой. Прошло три месяца. Ты знаешь, каким был Мириан, знаешь о величии нашей Империи, а теперь… мы живы лишь потому, что нашим врагам нужно оружие, а моя кузница чуть ли ни единственная в городе.
– В день триумфа, когда вернулся лорд, ты видел камень? – Она схватила руки мужа. Он изменился за это время, он взял на себя груз, стал жестким, и она не могла его винить. Наальд кивнул:
– Да, это сапфир. Он поменял цвет, блестел чужим светом, но я уверен, что это камень с молота Улиана. Я сам смастерил его, я… знаю.
Он словно постарел за это время. Его глубокие глаза не выражали эмоций, бледное отражение Туоль в них казалось призраком, но внутри рос стальной стержень. Он не сломается, пока Наальд будет сражаться, трудности лишь закаляют его. А у нее внутри будто что-то обломилось.
– Я ходила к лорду сегодня, – Туоль прошептала. Слова дались с трудом. – Он был… зачарован. Никогда я не видела в его ясных глазах тумана, а сегодня… их будто накрыло пеленой. – Она опустила взгляд, Наальд молчал. Даже если он не слушает, ей нужно выговориться. Нужно, чтобы он понял, что она не зря подвергала себя риску. Только ради надежды…
– Он,