Дорога радости и слез. Донна Эверхарт

нам от бабушки, открыла его, посмотрела на пирог, который испекла мне на день рождения, и закрыла дверцу. Этот буфет был нашей семейной реликвией. Его подарили ей с папой на свадьбу, вместе с еще одним бабушкиным шкафом – платяным. В самую последнюю очередь мама подошла к своему главному сокровищу – кухонной плите «Гленвуд Си» кремово-зеленого цвета. Мама провела по ней рукой, задумчиво смахнув крошки, оставшиеся от пирога. Создавалось такое впечатление, что все эти действия ободряли ее, вселяя уверенность, что все обойдется и будет хорошо. Она повернулась ко мне, и при виде выражения ее лица мое сердце учащенно забилось, застучав, как двигатель папиного грузовика.

      – Мам, все будет хорошо, – прошептала я.

      Порой стоит произнести вслух то, во что хочешь, чтобы поверили другие, ведь тогда и сам начинаешь в это верить. Мы подошли к двери. Мама натянула на Сефа его курточку. Я надела на голову платок, туго повязав его слегка подрагивающими пальцами. Лейси последовала моему примеру. Мы надели куртки и на несколько секунд замерли, готовясь к встрече с бурей. Мама наклонилась и взяла на руки Сефа, крепко прижав его к себе. Я взяла в руки корзину и мешок с едой, а Лейси стиснула в руках сверток со скрипкой. Мама, кинув на нас строгий испытующий взгляд, открыла дверь.

      В дом ворвался ветер. Он был столь сильным, что я даже немного попятилась. Мне в поясницу уперлась скрипка, а в спину – лоб Лейси.

      – Давай! Пошли! – услышали мы крики папы из сарая – это он погонял лошадь с мулом.

      Мы все вместе вышли навстречу дикому ветру, швырявшему в нас струи дождя. В несколько секунд мы промокли до костей. Пригнувшись, мы кинулись к грузовику, шлепая ногами по лужам и грязи. Ноги тут же промокли. Дождь лупил с такой силой, что было больно – словно в кожу вгоняют миллионы иголок сразу. По ощущениям очень похоже на то, когда стоишь под водопадом. У меня один раз было такое – в Дисмол-Фоллз, но только разница в том, что в тот раз я сама решала, когда встать под воду, а когда выйти из-под нее, сделав шаг по мокрым, скользким камням. У меня перехватило дыхание. Лейси следовала за мой по пятам. Удивительно, как мы в этой обстановке не споткнулись друг о друга и не упали лицом в грязь.

      Потянувшись к дверной ручке, я замерла. Либерти и Пит на всех парах вылетели наружу, устремившись в сторону холма, располагавшегося за сараем. Я знала – инстинкты подскажут им, что делать. Вскоре лошадь и мул растворились во мгле, унося ноги от разливающейся реки, которая в обычной жизни была не больше ручья.

      – Уоллис Энн! Ну что же ты? Давай! Открывай дверь! – заорала мама, силясь перекричать ветер и Сефа, вопящего ей в ухо.

      Я рывком открыла дверь и сдвинулась в сторону, пропуская их. Первой залезла мама, усадив Сефа к себе на колени. Даже несмотря на рев бури, я слышала шум Такасиги. В обычные дни мерное журчание воды доносилась до нас, лишь когда стояло совершеннейшее безмолвие. Сейчас же река ревела, словно несущийся на всей скорости локомотив. Дождь лил, а ветер дул с такой силой, что казалось – хуже уже быть не может. Мама протянула руку