Теперь он наблюдал снова.
Мурат тоже заметил его.
– Ну что, брат Мехмет? Рад видеть меня?
– Добро пожаловать, Мурат-бей. Я всегда рад тем, кто приезжает в махалле с добрыми намерениями.
– С добром пришёл, – ответил он на приветствие, как это было принято испокон веков. Мурат чуть хмыкнул, оглядывая любопытную толпу.
– Не передумал значит?
– Я никогда не передумываю! – это был ответ уверенного в себе человека. – Хорошее место. Старый квартал, история, традиции… Атмосфера.
– Квартал непростой, – спокойно ответил староста. – Традиции – вещь хрупкая. Их легко сломать, если не знать, как с ними обращаться.
Мурат задержал на нём взгляд, словно взвешивая смысл его слов.
– Думаешь, я что-то сломаю?
– Думаю, что время покажет, – Мехмет чуть наклонил голову. – У всего есть цена, сынок. И перемен, и стабильности. Вопрос лишь в том, кто её заплатит.
Они замолчали. Между ними повисло напряжение – невидимое, но осязаемое, как воздух перед грозой.
Мурат кивнул в сторону вывески.
– Скоро здесь будет кафе. Без пластмассовых столов, бумажных скатертей и чайников с облупленной эмалью. Люди будут приходить сюда не только за едой, но и за настроением, за атмосферой. За ощущением жизни. Разве это плохо?
Мехмет посмотрел на вывеску, затем снова на Мурата.
– Только если в этом ощущении жизни останется место для Фенера, сынок. В его настоящем, а не в нарисованном под туристов прошлом.
Мурат коротко усмехнулся, достал телефон, что-то проверил и убрал обратно в карман.
– Ты меня ещё не знаешь, брат Мехмет. А я не люблю, когда меня судят раньше времени.
Он открыл дверцу машины, бросил короткий взгляд на старосту.
– Увидишь, я сделаю этот квартал лучше. До встречи!
Мурат сел за руль, мотор мягко зарычал, и машина резко тронулась с места, спугнув нескольких котов. В воздухе еще несколько минут оставался шлейф богатства, дорогого парфюма и предстоящих сплетен.
Мехмет.
Мехмет остался стоять на том же месте, глядя на вывеску будущего кафе. Толпа уже разошлась – кто-то пошёл по делам, кто-то продолжил обсуждать чужака за стаканом чая. Люди расходились медленно, посматривая на него. А он не двигался.
Мехмет провёл по лицу, словно стирая усталость, и зашагал к своей небольшой конторке, в которой проводил большую часть дня. Его неторопливый шаг выдавал размышления. Староста махалле видел многое: и как уезжали свои, не в силах справиться с растущими ценами, и как приезжали чужие, надеясь переделать этот квартал под себя. Он доделывал все полагающиеся ему по должности дела до тех пор, пока не зазвучал азан, призывающий на вечернюю молитву.
У