– Лёгкой работы.
– Хорошего дня, – почему-то он совсем не удивился.
Она уже почти вышла, но вдруг обернулась.
– Элиф.
Он поднял голову и несколько секунд смотрел на неё, словно не доверяя себе.
– Зови меня Элиф.
Она чуть склонила голову, словно запоминая что-то важное, потом взмахнула волосами, улыбнулась и исчезла за дверью.
Осман.
Узкие улочки Фенера ещё не успели наполниться дневным шумом, когда Осман уже закончил дела в своей мастерской, где в полумраке в воздухе витали запахи кожи, воска и лака, перемешиваясь с далёким ароматом свежеиспечённого хлеба, доносящимся из пекарни Айше. Лучи солнца проникали через наполовину задернутые занавески. Осман провёл загрубелой ладонью по старому деревянному верстаку, сделанному старым балатским армянином почти сто лет назад. На нём стояли потёртые до блеска колодки, и сел на выцветший табурет, словно встречая новый день с молчаливой благодарностью.
Сегодня он не ожидал клиентов. Люди уже редко обращались к нему за ремонтом: время диктует свои правила, и обувь всё чаще не чинят, а покупают новую. Но для Османа мастерская была священным местом, где каждая вещь хранила чьи-то воспоминания.
За окном мелькнули тени, и, на мгновение впустив в мастерскую звуки дня сегодняшнего, вошли три парня, не просто праздные туристы в поисках достопримечательностей, а те, кто ищет что-то большее. Один из них, рыжеволосый парень с хорошим лицом (уж Осман-то давно научился быстро определять людей), держал в руках старую, слегка помятую фотографию, черно-белую, с желтыми разводами.
– Доброго утра, дядя, – произнёс один, голос его дрожал, будто он произносил заклинание. От волнения его немецкий акцент стал ещё более заметен.
Осман поднял взгляд и, медленно отрываясь от своих мыслей, ответил:
– И вам.
Парень сделал шаг вперёд и протянул фотографию. На ней молодой Осман держал в руках пару новеньких кожаных ботинок, а рядом с ним стоял мужчина с искренней улыбкой, запечатлённой на старинной плёнке.
Это было настолько странно и внезапно, что Осман не просто вспомнил – он услышал голос, увидел, как падает солнечный свет на старый верстак, как молодой парень в чистом фартуке держит в руках только что сшитые ботинки. Так бывает, когда один забытый эпизод из прошлой жизни возвращает тебя в прошлое.
«Зима не страшна тому, у кого хорошие сапоги», – смеялся человек с фотографии. И вот этот голос, забытый, вдруг ожил, пройдя сквозь годы, точно лёгкий ветерок из прошлой осени.
– Это наш дед, – начал другой, высокий и светловолосый, затем, с заметным немецким акцентом, продолжил: – Это наш дед. Он рассказывал нам о вас, о вашей обуви.
Осман взял фотографию, провёл пальцем по выцветшему изображению, и в этом жесте, полном тихой грусти и радости, отразилась целая жизнь. Он мягко произнёс:
– Ваш дед… Он был добрым человеком. Много лет подряд, каждую зиму он приходил ко мне. Говорил, что сапоги должны выдерживать не только морозы, но и испытание временем.
Тот,