– С вещами на выход.
– Да, с вещами на выход.
Но все произошло не так, как я ожидала. Хозяин зоны, увидев, что я уезжаю, подошел и произнес добрые слова. Обняв за плечи, сказал: «Приезжайте еще, ждем». Заведующая столовой, увидев в окно меня с вещами, тоже подошла и тепло попрощалась. Друг «однополчанин» донес мои вещи до микроавтобуса и на прощание сказал: «Даст Бог, когда-нибудь увидимся!». Две женщины, с которыми здоровалась каждое утро на пляже, оказывается, уже сидели в трансфере, готовые в дорогу. Одна из них произнесла:
– Вы вроде всегда ходили одна, а, оказывается, знаете всех.
Села в поезд. Дочь написала, что с поезда меня встретит зять и отвезет домой. Какое-то тепло ощущаю во всем теле и думаю: «Ах, вот как живет настоящий момент!». Серые мысли ограниченного ума улетели, и уже не помню когда.
…И вот я дома, полная сил и отдохнувшая. Прежде чем сесть за работу над выпуском второй книги пригласила детей к себе на обед. Воистину когда человек стремится в свой Исток, все вокруг помогает ему в этом. Милые, славные дети, сами того не ведая, несут откровение и благость женщине-матери. Старшему пять, младшему два – именно тот возраст, как когда-то у моих детей. Наблюдая за малышами, я сознательно погрузилась в тот период жизни и прямо всем телом ощутила и прочувствовала сумасшествие безумной матери, которая полностью растворилась в детях. Теперь понимаю, что именно в этом котле я основательно проварилась, причем в тройном размере. Весь ужас, страх, тревога, беспокойство за тела детей проживались свекровью, мужем и мной. Хоть со стороны и казалось, что это три разных человека, но дух был пропитан единым коллективным бессознательным страхом за детей, борьбой и стремлением обезопасить их от всего в этом мире. Хоть внешне и не показывали этого, но тряслись до безумия.
Теперь же, сознательно погрузившись в это, я пронаблюдала и прочувствовала реальность. В коллективном помешательстве за жизнь ребенка я вижу очередное помешательство человечества. Вижу тот древний развод, о котором говорят друзья-единомышленники. Сейчас, наблюдая за малышами, вижу все, что пережила вместе с теми добрыми людьми, которых считала врагами. В упор смотрю на играющего малыша, погрузившись в то состояние матери, и спрашиваю себя: «Что я сейчас чувствую?». Покормила детей, и мы пошли во двор на детскую площадку. Они бегают и играют, а я вновь упорно задаю себе этот вопрос: «Что я сейчас чувствую?». И вдруг боковым зрением увидела, что женщина и ребенок находятся в открытом зале ожидания смерти тел! Стало не по себе. От этого ясного видения телу стало и плохо, и хорошо. Плохо, потому что есть во всем этом какая-то обреченность тела, на ум приходят слова «все мы агнцы Божии, принесенные в жертву». А хорошо – от ясности ума, что теперь я знаю то место, где нахожусь, –