Из этого следует, что состояние человека плачевно. Его тело, взятое из земли, и иррациональный принцип, оживляющий его, вместе с рациональным принципом, ненавистны Богу, а разумная душа, которую Он ему дал, находится как пленница в этой тюрьме, в этом гробу, который его окружает77. Нынешнее состояние человека уже не является его первобытным состоянием, в котором он был образом Логоса. Падение, вызванное сладострастием78, сбросило его с первой высоты. Однако он может снова подняться, следуя указаниям Софии и ангелов, которых Бог посылает ему, чтобы помочь освободиться от оков тела79, и борясь со злом, существование которого Бог допустил только для того, чтобы предоставить ему средства для осуществления своей свободы.
Все эти идеи, которые мы еще не раз встретим у гностиков, Филон нашел у Платона. Точно так же он нашел бы их и на Востоке, в учении Зороастра, как мы увидим вскоре, когда будем искать восточные истоки гностицизма.
Однако он не нашел бы в ней того, что льстило ему больше всего, но что гностики уважали меньше всего, – привилегированной расы или нации, или особого закона, благосклонного правительства. Филон, однако, очень четко исповедовал это мнение. «Народ Израиля, – говорил он, – в своей гордости происходит от семьи, сохранившей в чистоте образ Божий, запечатленный на человеке, а также первобытное священство; и Высшее Существо избрало их, чтобы дать им свой закон и вести их через него ко всем славам».
Однако Филону мешали теория Священного кодекса и народное мнение о совершенстве закона. Правда, ему помогла аллегория, подменившая букву текста философской или мистической идеей, но этим пренебрежением к букве он утвердил мнение гностиков, которые вообще приписывали все законодательство Моисея низшим духам.
Согласно Филону, души, очищающие себя не законом, а светом, поднимаются в высшие сферы и наслаждаются совершенным счастьем. Те же, кто упорствует во зле, переходят из тела в тело, где обитают страсти и злые желания. И здесь его гений совершает самый дерзкий полет; здесь говорит другой Платон80. «Бесплотная область, – говорит он, – не есть одна во вселенной необъятная пустыня; это скорее многолюдный город, наполненный гражданами, обладающими бессмертными, нетленными душами, которые многочисленны, как звезды на небе. Некоторые из этих душ, более близкие к земле и более привязанные к ее удовольствиям, спускаются туда, чтобы соединиться со смертными