– Благодарю, староста.
У него дернулось веко. Его бесило все, что я делаю, и это меня полностью устраивает. В нашем подготовительном году он довел Нелинью до слез, чего я не собираюсь ему прощать.
Сегодня нашим водителем был Берни, приветливый старик, в прошлом морской пехотинец. У него были потемневшие от кофе зубы, седые волосы и узловатые, как корни, пальцы.
Рядом с ним, сверяясь с сегодняшним расписанием, сидел доктор Хьюитт, как всегда мертвенно-бледный, потный и встрепанный. От него пахло средством от моли. Он преподавал мой самый нелюбимый предмет – теоретическое мореведение, сокращенно ТМ, также хорошо известное среди учеников как «теоретическое мозгоделание».
Хьюитт был очень строгим, и мои опасения из-за испытаний усилились. Мы с подругами ушли в самый конец автобуса, как можно дальше от него.
Как только все двадцать первокурсников заняли свои места, автобус тронулся.
У главных ворот вооруженные парни из военизированной службы охраны с улыбками помахали нам на прощание, будто желали: «Хорошего дня, детишки! Смотрите не умрите!» Согласна, в большинстве старших школ подобный уровень безопасности вызвал бы недоумение, как и курсирующая над кампусом стая крошечных дронов наблюдения. Удивительно, как быстро человек ко всему привыкает.
Когда мы выехали на Первое шоссе, я обернулась на академию, эту россыпь сияющих на солнце кубических зданий на вершине обрыва у залива, и меня охватило знакомое чувство: поверить не могу, что я здесь учусь. Затем я вспомнила, что у меня и выбора-то никакого не было, куда пойти учиться. После случившегося с нашими родителями ГП стала для нас с Девом домом.
Я задумалась, почему Дева не было на завтраке. Как служба безопасности отреагировала на его сообщение о мигающей защитной решетке? Наверняка он прав и это ничего не значит.
Но моя рука все равно потянулась к горлу и сжала черную жемчужину.
Я вспомнила мамины последние слова: «Ты и оглянуться не успеешь, как мы вернемся». А потом их с папой не стало.
Глава 3
– Первокурсники, – процедил будто ругательство доктор Хьюитт. Он стоял в проходе, держась одной рукой за спинку кресла, и тяжело дышал в микрофон автобуса. – Предстоящие вам в эти выходные испытания будут сильно отличаться от того, чего вы могли ожидать.
Это привлекло наше внимание. Все глаза впились в Хьюитта.
Телосложением профессор напоминал водолазный колокол: узкие плечи плавно переходили в обширный живот, обтянутый мятой рубашкой, наполовину торчащей из штанов. Стоящие дыбом седые волосы и печальные, влажно блестящие глаза делали его похожим на Альберта Эйнштейна после бессонной ночи ошибочных вычислений.
Сидящая рядом со мной Эстер зашуршала своими карточками. Топ лежал, положив голову ей на колени и постукивая хвостом по моему бедру.
– Через полчаса, – продолжил Хьюитт, – мы прибудем в Сан-Леандро. – Он подождал, пока не стихнет