Мы сцепились взглядами, точно саблями, но я один выискивал в глазах Бенни – точной копии моих и маминых – хоть проблеск того, что он говорил неправду. Что всё это фарс, блеф, игра, чтобы отплатить мне той же монетой. Чтобы я испытал всё то, что испытывала моя семья последний год.
– Бенни, прошу тебя. – Почти взмолился я. – Позволь мне всё исправить.
– Прости, Дэвис. Но больше нечего исправлять.
Последний фотон злости вышел из Бенни, и он словно уменьшился в размерах, хотя всегда был на полголовы выше меня. В моей команде – во всяком случае, бывшей команде – он бы слыл ещё тем здоровяком. Его могли бы бояться соперники и даже дать какую-нибудь звонкую кличку, вроде «Гризли» или «Волчара», но сейчас Бенни походил разве что на черепаху, вжавшуюся в свой панцирь. Куртка обвисла на нём мешком, лицо побледнело и слилось с облачным небом.
Брат подарил мне последний сломленный взгляд.
– Просто уходи. И оставь нас в покое, как делал это последний год.
Не знаю, откуда Бенни появился, но бросил меня куковать посреди дороги и двинулся в сторону крыльца, ни разу не обернувшись. Когда дверь с грохотом закрылась, я взревел и заколотил по дверце ладонями, выгоняя злость, выпуская пар, высвобождая чувство вины.
Конечно, я не думал, что меня станут встречать хлебом-солью, но хотя бы не с той ненавистью, что я нашёл в глазах старшего брата. Ладони отозвались болезненным покалыванием, и только тогда я перестал мять свою машину. На шум выглянул мистер Донохью, местный дружинник и блюститель порядка. Сволочной характер оставил на его лице глубокие борозды, ведь сколько помню, старикан постоянно хмурился или рычал.
Завидев меня, однако, сосед повеселел и сложил руки на груди.
– Так, так, так. Посмотрите кто у нас тут. – Посмаковал он издёвку на своём остром языке. – Неужто Джексон-младший пожаловал? Что, турнули тебя из команды? Видел, как тебя отделал тот бугай.
Я сжал губы, лишь бы оттуда не вырвалось ничего жестокого. Только на жестокости я сейчас и был способен.
– Папа-то хоть знает, что ты теперь калека?
– Идите к чёрту, Илай.
– Всё возвращается, Дэвис. – Самодовольно поделился своими мудростями мистер Донохью. – Вся та боль, что мы причиняем, возвращается сторицей.
Я выругался и запрыгнул в «форд», почти как Джеймс Бонд, только с подбитой ногой. Правда режет острее заточенного лезвия, которым случайно промахиваешься по буханке и отсекаешь нежную кожу на пальце. Мистер Донохью – старикан, постепенно теряющий рассудок, но как же он был прав. Я причинил своей семье столько боли, что пришёл мой черёд хлебнуть в ответ.
И я собирался нахлебаться сполна. Свернув к первой же вывеске, на которой буквы складывались в спасительное сочетание «бар», я нагло бросил машину