О своей влюбленности в «Настеньку», как он ласково про себя ее называл, Митька-Харитон никому не рассказывал. Собственно, какая влюбленность? Так, просто красивая мечта, а на красоту всегда хочется смотреть, разгадать ее тайну. Это была тайна за семью печатями. Не дай Бог, кто-нибудь узнает об этом: засмеют, опозорят! Особенно, он боялся родственников. Уж перед кем он не хотел опростоволоситься, так это перед ними, дедом Самсоном в первую очередь. И что за жизнь! Ни с кем нельзя поговорить о том, о чем хотелось больше всего говорить. Не просто говорить, а целыми днями говорить. С Ванькой нельзя, он двоюродный брат Настеньки. С Генералом вообще – копец, тот забракует Харитона на веки вечные, скажет, что он чокнутый или больной, одним словом – не мужчина. Хотя Харитон не раз замечал, как тот уважительно разговаривал с Анастасией Андреевной. Даже раз Харитону показалось, что Генерал покраснел, когда увидел ее проходящую мимо них. Ну, а Асланян, то есть «Слон» – тот… В общем не стоит с кем-то делиться, не по-мужски это. К чему может привести эта «дурная» увлеченность красивой учительницей, Харитон не знал, и не хотел знать. Просто ему было хорошо. Как будто мир изменился с появлением Анастасии Андреевны. За короткий срок Харитон прознал все из биографии «училки» от ее двоюродного брата, то есть своего дружка Балуевского: что полунемка, что родители на целине, что бывает у бабки Нюры не часто. Что совсем недавно вышла замуж за милиционера Власина Андрея Игнатьевича было всем известно. А что уже беременна, он узнал в конце учебного года от Эльпиды. Эта новость ему очень не понравилась, и «Настенька» даже стала ему немного неприятна.
– Так уж и беременна, откуда ты знаешь? – спросил он неприязненно Эльпиду.
– Дак, моя мама говорила, я подслушала, когда она разговаривала с тетей Леной.
– Бабы всегда что-нибудь напутают или присочинят, – криво усмехнулся Харитон.
– Это, кто бабы? Моя мама? – обиженно зачастила Эльпида вслед Митьке Харитону, уже догонявшего Генерала. Харитон быстро обернулся и на ходу бросил:
– Да нет, успокойся, не мама. Я имел в виду тебя!
Он скорчил рожу и, фыркнув, побежал дальше.
Харитон позволял себе такое к ней отношение, потому как знал,