– Где изранили то так? – спросил мужик, – Не иначе, как воевал, да чего доброго, ещё и с нашеми на Куликовом? А теперь ещё и прижился средь нас бусурманин*, как ни в чём не бывало?
– Все сейчас друг с другом воюют, а потом продолжают жить, кому и где вздумается. Разве мало урусов* живёт среди ордынцев*, да и вообще среди татар*.
– Русские в Орде* живут поневоле, как челядь* и пашуть там от зари до зари, потому как деватися некуды. А татары* здесь живут как жирные барсуки без всякой на тоть надобности.
– Многие урусы* и в Орде* лучше ордынцев* прижились. Их там никто не держит, но назад эти люди тоже почему-то не спешат, потому, как там они освобождены от ясака*, в отличие от ордынцев*. Да ладно, забудем всё это. Уважаемый! Ты побыстрее, как нибудь, ехать можешь?
Мужик подстегнул кобылу длинной хворостиной.
– Гей, Никоноровна, но, но-о-о-о, – стал он покрикивать на свою «полудохлую» клячу.
Кобыла громко пукнула, испустив из заднего прохода «дурной» воздух, попыталась ускорить шаг, но повидимому не осилив нагрузки, опять стала плестись таким же медленным шагом и в раскорячку.
– Не получитця, – посетовал мужик, – С виду, она вродь ещё как на кобылу похожя, а на деле, в любой моменть возьмёть, да и подохнеть!
Не смотря на то, что внешне мужик походил на лешего из московских сказок, или нищего из городских помоек, в его телеге лежал какой-то деревянный предмет, расчертанный полосками, над которыми были выцарапаны несколько арабских цифр. Это говорило о том, что предмет принадлежит знающему грамоту человеку.
– А не топчи* ли случайено, является твой боярин? – сам не зная, с какой стати, обратился Салимбег к мужику, поглядывая на предмет.
– А твое, какое собачье дело-то? – ответил мужик, вспомнив, что накануне, новый боярин строго запретил звать его даже по собственному имени, – Давай помолчим ка лучше. Молчание, как молвють у нас, золото!
Так и плелись они по лесной дороге, пока позади не раздался топот лошадиных копыт. Телегу догнали два молодцеватого вида всадника.
– Эй, ребяти! – окликнул скакавщих мужик своим беззубым ртом, – Гляньте-ка сюды, какого я вам бусурмана* пымал! Берите, узнате, чё этот маракуша* в вашу слободу спешить.
Один из всадников подъехал к телеге, и не сказав ни слова, ловко подхватил с неё за шиворот Салимбега, положив его на лошадь впереди себя и животом вниз. После этого, всадники ускакали вперёд.
Лишь под вечер Салимбег пришёл в себя, когда уже находился в полуподвальной темнице. Свет в неё проступал только лишь через небольшое окошко, сверху у потолка. Кроме него в темнице находилось ещё двое, неизвестных ему людей.
– Ас-саляму алейкум*, – обратился он к присутствующим.
– Ва-алейкум*, если не шутишь, – произнёс один из них. Другой промолчал.
По тому, как тот ответил