Салтан испустил глубокий вздох облегчения. Но это был всего лишь доступ в избушку…
Внутри замерцал легкий сизый свет. Гвидон поежился.
– Идем, – тихо, но твердо сказал Салтан. – Не поворачивать же обратно.
И первым шагнул в низкую дверь.
Ничто не пыталось причинить ему вред, и он благополучно распрямился. Вслед за ним в избу живо вскочил Гвидон и тоже стал озираться. Внутри никого. По виду все как везде: беленая печь, лавки, сундуки, стол, полати, высокая ступа с пестом в углу, где у добрых людей бывают иконы…
– Поклон вам, хозяева! – вполголоса крикнул Салтан, кланяясь. – Выйдите, покажитесь, мы к вам с добром пришли.
И вздрогнул: с полатей бесшумно сорвался черный ком и упал в двух шагах перед ним. Салтан отшатнулся, Гвидон схватил его за плечо. Оба охнули от неожиданности, а потом так же тревожно засмеялись. Перед ними встала черная кошка: вытянула лапы, выгнула спину дугой. Глаза ее вспыхнули зеленым, она обернулась вокруг себя… и на том месте оказалась старуха. Щуплая, согнутая, не выше десятилетнего ребенка. Острый громадный горб торчал через прореху в безрукавке из вытертого темного меха, палаток был низко надвинут на морщинистое лицо, подбородок выступал башмаком и на нем топорщилась целая седая борода. Крючковатый нос нависал над ним, словно пытался залезть старухе в провалившийся рот.
– Поздорову вам, добрый молодцы! – скрипучим голосом прошамкала старуха. – Кого ищете здесь?
– Медоусу-Стражницу, – ответил Салтан, с трудом одолевая дрожь жути и омерзения. – Уж не ты ли это, матушка?
– А коли я тебе матушка, то встречай, как подобает!
Старуха шагнула к нему и сделал знак ручками, больше похожими на костлявые лапки, явно приглашая к себе в объятия. Салтана передернуло. Бабке было на вид лет этак двести, она напоминала покойника, что каким-то чудом не разложился, а только высох. Тронь – рассыплется на косточки, да и пахнет от бабки не цветами…
Но одно Салтан затвердил от мудрого своего наставника еще в детстве: в такой избушке необходимо показывать себя своим, ибо чужие здесь идут на пищу. Он наклонился и осторожно обнял бабку за хилые костлявые плечи. Она подставила ему щеку, и он, стараясь ни о чем не думать, коснулся ее губами; ощущение было примерно как поцеловать волосатую лягушку. Хихикая, бабка подставила другую щеку, а потом опять первую. Салтан вытерпел троекратное лобзание, отстранился, бабка выпрямилась, выхватила из-за пазухи платок, провела по лицу, распрямилась… и Салтан увидел перед собой статную женщину средних лет, около сорока. Продолговатое, угловатое лицо казалось внушительным, даже тяжеловатым, но это впечатление сглаживали изящно изогнутые черные брови, правильные черты и большие темные глаза. Волосы хозяйки были не покрыты, две темные, с сединой, косы спускались по плечам на пышную грудь и заканчивались где-то ниже пояса. Весь ее облик наводил на мысль о сжатом кулаке – такой силой от нее веяло, и даже морщины у глаз и вокруг рта казались хранилищем мудрости.
Салтан застыл, потрясенный этим превращением до полубеспамятства, сам не зная,