– Вижу, небольшое отклонение по тангажу, – отозвался начальник инженерной группы.
– ЦУП Москвы, система «Курс» активирована на ориентацию корабля и схождение с орбиты! Запускаю расчет определения угла вхождения в суборбитальную траекторию! Конец связи!
Следующие несколько часов практически всем операторам ЦУПа была катастрофически некогда следить за снижением корабля. Все программные манипуляции были направлены исключительно на стабилизацию и ориентацию функционально-грузового блока, разворот к земле надиром и запуск тормозной установки. Когда функционально-грузовой блок, раскаливаясь до красна и теряя антенны, плоскости солнечных батарей, иное навесное оборудование, вошел в плотные слои атмосферы на высоте десяти километров, и телеметрические данные уже не поступали, Геннадий Викторович наконец запросил данные по движению «Союза».
– «Курс» ведёт «Союз» на второй виток, – сказал руководитель полётом. – Только что пересекли экватор. Сейчас будут на связи.
– Геннадий Викторович! – закричали с другого пульта управления. – В трёх тысячах километров от Веллингтона и пяти тысячах километров от Сантьяго зафиксировано приводнение обломков блока! В данный момент объекты затоплены!
– Выводи на экран! – воскликнул начальник ЦУПа, но в этот момент из динамиков висевших на его шее наушников раздался трещащий, прерывающийся, еле слышный голос:
– На связи корабль «Союз – МС14»! На связи корабль «Союз – МС14»! Прием!
– Анатолич! – закричал начальник ЦУПа. – Боря! Слышу тебя! Приём!
– ЦУП Москвы! Приём! Говорит командир экипажа Протон-1! Начинаю плановый сход с орбиты! Наблюдали сбои систем ориентации! Не могли рассчитать угол перехода на суборбитальную траекторию! Из-за частичного повреждения теплового экрана вынуждены были сбросить скорость и расчитать фазу более пологого схода!
Начальник ЦУПа встревоженно покачал головой: сообщение о повреждениях теплового экрана означает только одно – риск разрушения корабля в новых условиях нахождения земной атмосферы возрастал в несколько раз.
– Доложите параметры движения корабля! – отрывисто сказал он в микрофон, понимая что изменить то-либо они уже не смогут. Все что происходило сейчас на орбите зависело только от мужества трех Протонов и их профессионализма, а в этом сомневаться не приходилось. Но при этом, никто и никогда не летал в космосе в таких условиях, в которых сейчас находился экипаж Протона-1. Поэтому что-либо подсказывать и указывать космонавтам начальник ЦУПа не имел никакого морального права.
– Высота сто сорок километров! Скорость семь километров в секунду! – ответил борт-инженер № 1.
– Протон-1, доложи обстановку на борту!
– «СУДН» частично повреждена! «СОГС» не функционирует! В скафандрах кислорода на пятнадцать процентов! – прокричал сквозь треск и помехи космонавт. – КВО работает! Температура на борту – пятьдесят пять градусов по Цельсию! Люк в бытовой отсек задраен!
– Командир, да скажи ты им! –