У куста самшита стояла лавочка, на которой сидела разбитная девица в полосатых черно-зеленых чулках и с небрежными зелеными хвостиками, и неприкрыто пялилась на них. Одну ногу она поджала, а другую обнимала и голову еще наклонила по-птичьи, набок. Рядом стоял мокрый прозрачный зонтик, и этого Макс уже вовсе никак объяснить не мог – высокое небо было совершенно безоблачным. Неужели в южном Восаграде, как и в столице, предупреждение о возможных осадках в прогнозе погоды было настолько же дежурным, что даже несмешным?
– Ты тоже видишь ее? – заговорщическим шепотом спросил Макс, воспользовавшись удобным поводом, чтобы наклониться к Атке и вдохнуть солнечный аромат ее пушистых волос. – Она мне не мерещится?
Атка озадаченно посмотрела на него. Должно быть, она не сразу поняла, что он так шутит. Зато всего спустя несколько мгновений Макс был вознагражден широкой улыбкой и решил закрепить успех:
– «Полосатые гетры, взгляд прямой и смелый, кто же ты, кто же ты», – промурлыкал Макс и подмигнул.
Атка с недоверчивой улыбкой покачала головой.
– Ты сочинил песню про нее? Ну что же, теперь не удивляйся, если не досчитаешься зонтика.
Макс даже не нашел времени, чтобы удивиться тому, что Атка не подхватила всем известный мотив из самого популярного детского фильма всех времен и народов.
– Постой, ты что, знаешь ее? Это твоя подруга сидит там, на лавочке?
– Это я должна удивляться, что ты ее видишь.
«Смотришь на других девиц, когда рядом я», – расшифровал Макс и немедленно устыдился. В самом деле, вот это прокол! А все дурацкая привычка смеяться над своим страхом вслух. Оно, может, и неплохо работает, мысли о призраках и жутких взглядах в пустоту больше не заставляли волосы шевелиться на ушибленном затылке. Но Атка выглядела раздосадованной, будто, когда он заговорил о подруге, то отнял у них время, которое они могли провести только вдвоем.
Она легко, как танцовщица, поднялась. Отряхнула невесомую многослойную юбку. Макс убедился, что ткань не помялась, не испачкалась и только утвердился во мнении, что это самый настоящий шелк. Потянулся снова за камерой – щелкнуть, но уже не для «теней», а чтобы маме потом показать, какие удивительные вещи носят прекрасные провинциалки.
Атка посмотрела на него с некоторым вроде бы даже сочувствием. А потом сказала: «Идем, я тебя представлю».
И они пошли.
Девица терпеливо дожидалась их на скамейке. К тому моменту, как они оказались рядом, она подобрала где-то кленовый лист, едва тронутый золотой каймой, и любовалась им, поворачивая то одной стороной, то другой.
– Это Макс, – сказала Атка.
Девица сверкнула яркими зелеными глазами и вскочила обеими ногами на скамейку и сделала шутливый реверанс, придерживая пальчиками воображаемые пышные юбки. Странное дело, что это не выглядело таким уж диким, учитывая ее разноцветные чулки над кедами и драный зеленый жакет