И понемногу я стал понимать, что жизнь это не только вечно зелёная трава. Хотя её злаки прекрасны и шёпот подобен ветру. Всё же трава не хлеб. Я спал на ней и ел её, а она растила меня. Но чем больше рос я, тем меньше ставала травы, ведь я не собака. Я человек с душой пса, но тело моё требует питаться по законам природы людей. Собаки тоже лакомились хлебом, но он лишь убивает их голод. А мой нос, что чуял от рождения за много миль отсюда, однажды услыхал как крестьянин достал из печи ароматную буханку. И тогда я подскочил с травы, и сказал своему брату по собачьи, что бы тот принёс мне хлеба. И смеялись псы, валяясь на спине, задрав лапы. А я вдыхал тот запах, пока человек не сьел мою булку, наслаждаясь её свежестью. Разочарованно сидел я на траве и в моем желудке бормотали соки, что уже давно хотели есть. И я больше не добывал улиток и червей с тех пор. С тех самых пор я захотел есть сладкий пшеничный хлеб с крестьянского стола.
***
Пролетали дни и я взрослел. Я свободно ходил по лесу, рвал ягоды и игрался с медвежатами. Они мне чем то напоминали гуманоидов. Медведи долго могут стоять на двух лапах и лакомится малиной, а ещё так же как люди, воруют мёд у пчёл. Я тоже ел мёд. Я подружился с медведями и ходил с ними охотясь на соты, что прятались меж веток деревьев. Их мать учила меня лазать высоко, туда где с верхушек можно увидеть Дворец Императора. Мне было пять лет и я уже взбирался по веткам, словно обезьянка. Собаки не умеют лазить, но я мог. Нет в душе я был пёс и носил свои уши да хвост, так что они уже не отваливались. Но все больше мёрз, засыпая на земле, особенно когда наступала зима. Поэтому я стал уходить в берлогу медведицы и другие человечьи отродья, следовали за мной. Мы уже научились говорить, так что бы понимать речи друг друга. И наши матеря больше не ваяли нам одежду так часто. Мы расчёсывали их шерсть и катались на их спинах. А потом лазали по деревьям, обрывая сухие листья в поисках плодов. Мы больше не ели траву и она шептала нам с благодарностью, укрывала нас от пчёл, когда ходили за мёдом. Из листьев мы начали шить одежду и из них мостили себе лежанки. Нас было много и лес уже не мог скрыть такое количество голосов. То и дело мы встречали заблудившихся грибников, тела которых навечно оставались в траве, а их одежды мы считали добычей. Так однажды в наши края заглянул генерал, охотившийся за дичью и мы поймали его словно лань. Мне достался его мундир и с тех пор я его ношу его не снимая. Он греет меня в суровую зиму, когда ноги мои утопая в снегу, промерзают на сквозь. Тогда я жалею, что не родился псом и не могу им стать по настоящему. Мундир согревает меня, но не так как согрела бы шерсть. Я хочу спрятаться в хвосте своей матери, но уже слишком взрослый для этого.
Мои братья и сестры обзавелись семьями