– Даже думать не хотела обо всех этих группах, когда он был маленьким, – говорила Эйми, глядя на сырые церковные стены. – Но теперь не знаю, что с ним делать. Он легко может меня вырубить, если захочет. Писается, постоянно видит кошмары и целыми ночами плачет и кричит. Это пугает, Кейт.
Она была из тех людей, которые могут запросто положить ладонь тебе на руку и назвать тебя по имени, словно заверяя в своем внимании, и Кейт с удивлением поняла, что ей это нравится. Она поняла, что все ее прежние друзья – те, кто испарился после рождения Кирсти, – были вежливыми представителями среднего класса, скрывавшими свои чувства за глянцевыми волосами и натянутыми улыбками. И вот Эйми – нервная и эмоционально нестабильная, расхаживающая зимним вечером с голым пупком. Но она стала первым человеком за долгие годы, который, казалось, на самом деле ее понимал.
В дверях появился свет – вышла Маргарет в своем цветастом наряде.
– Кто здесь? У нас нельзя курить.
– Мы на улице, – ответила Эйми, бросая на нее угрюмый взгляд точь-в-точь как строптивые девчонки из школы, с которыми Кейт всегда хотелось подружиться.
– Что ж… Пора на групповую беседу.
– Идем, Кейт, – сказала Эйми.
Она взяла новую подругу за руку и потушила сигарету о стену другой рукой, и Кейт ощутила давно забытое чувство. В этой разнородной, пестрой группе она чувствовала себя спокойно.
– Теперь ему восемнадцать, и приходится бороться за все, – говорила Эйми. – Подгузники, я на них разорюсь, девчонки. Коляска, поручни, сиделки – уже не знаю, в чем нам откажут дальше. Это пугает.
Они встретились за чашкой кофе в городе вместе с еще одной мамой из группы – Кейт немного обидело то, что она оказалась не единственной присутствующей при исповеди Эйми. Сара была милой и простодушной, и ей еще не было тридцати. Говорила она с акцентом уроженки Сент-Люсии, что все еще было необычно для преимущественно белого города, где жила Кейт. Ее шестилетний сын Алексис страдал миодистрофией Дюшенна, уже был прикован к инвалидному креслу, и, скорее всего, ему не светило дожить до двадцати. Он сидел неподалеку, оглядываясь вокруг с пытливым любопытством, хотя у него уже возникали проблемы с речью. Кирсти была в своей коляске, а Дилан, сын Эйми, сидел за соседним столиком. На нем была каска, которую приходилось носить, чтобы он не разбивал себе голову. Кейт видела, как люди поглядывали на него, и ощущала знакомый прилив злости и ужаса от того, что ожидало в будущем Кирсти.
Сердце колотилось от осознания того, в чем она собиралась признаться.
– Вы когда-нибудь задумывались… ну…