Бремя этого разговора тяжким грузом давит на нас обоих. Я глажу ее гладкую щеку, вспыхнув под обожающим взглядом. Она смотрит на меня, как будто я самое важное в жизни, и сердце в моей груди замирает.
– Я хочу, чтобы ты знала: то дерьмо, которое наговорила тебе Николь, вранье. Я трахал ее один раз, и это быстро закончилось. Она оказалась паршивой любовницей, и мне было так скучно, что я сразу заснул.
Должно быть, тогда она сделала фото. Еще одна причина, по которой мне хочется ее вздернуть.
– Когда я проснулся среди ночи, то поспешил убраться оттуда. Она ничего для меня не значит, Наталия, и я жалею, что вообще прикоснулся к ней. Мне хотелось бы стереть память и чтобы она не говорила тебе всего этого дерьма, потому что мне ненавистно, что Николь использовала меня, чтобы причинить тебе боль. Я никогда не прощу себя за это.
– Я прощаю тебя, – не колеблясь, говорит Нат. – И я не глупая. Знаю, у тебя были другие девушки. И будут еще. Вот это я ненавижу. Ненавижу мысль о том, что кто-то другой будет прикасаться к тебе, но я не имею права ни о чем тебя просить.
– Как и мне ненавистна мысль о том, что этот урод будет прикасаться к тебе.
Когда на вчерашнем ужине я увидел его руку на ее бедре, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не достать пистолет и не застрелить Карло прямо за столом. Как он посмел ее трогать. Подозреваю, что позже он сделал что-то еще, но Наталия не хочет рассказывать. Я поделился своими подозрениями с Матео, и он поговорит с ней. Мы решили, что один из нас всегда будет находиться с ними в одном помещении, чтобы у мерзавца не было возможности прикоснуться к ней или угрожать.
– Нам обоим, – говорит Наталия.
Нас накрывает тишина. Больше сказать о Карло Греко нечего.
Открывается дверь, и Брандо садится за руль. Я быстро запахиваю блузку Наталии.
– Достал. – Он поворачивается и вручает мне два пакета льда. – Ты в порядке, Наталия? – спрашивает с обеспокоенным лицом.
– Больно, но я в норме. Спасибо за лед.
Она улыбается ему, и парень несколько секунд пристально смотрит мне в глаза, прежде чем развернуться обратно, не вмешиваясь не в свое дело. Это одна из черт, которые мне нравятся в Брандо. Он не лезет в то, что его не касается.
Ножом я отрезаю широкую полосу от своей рубашки, игнорируя протесты Нат. Потом заворачиваю пакеты со льдом в отрезанную ткань и прикладываю их к ее ребрам с обеих сторон. Потом кладу ее руки на пакеты.
– Сиди смирно и держи их.
Осторожно поднимаю ее ноги на сиденье. Скатав ее школьный пиджак, подкладываю ей под голову, и это максимум комфорта, который получается ей обеспечить. Матео, вероятно, выйдет из себя, когда увидит сестру раздетой, но невозможно охладить ее ребра, не расстегнув блузку.
Помяни дьявола.
Задняя дверь распахивается, и Матео сует голову внутрь. Его глаза превращаются в темные щелочки, пока он осматривает травмы сестры.
– La