– Ну и зачем? – спросила она.
Я вздрогнул и, прищурившись, повторил:
– Прошу прощения?
– Зачем вы творите с собой такое?
Я был благодарен Фишер за то, что она прервала мое видение, но не мог ничего рассказать. Она и так уже знала о монете и ее предназначении. Скажи я еще хоть что-то, мои тайны стали бы открываться одна за другой.
– Мне бывает трудно видеть, – наконец признался я. – Видения и кошмары легко перепутать.
Фишер нахмурилась, она словно решала, стоит ли мне верить.
– И кошмары приходят куда чаще, чем раньше?
Я замер. Хелена не ошиблась. Чем чаще я использовал монету для привязки к миру людей, тем больше я в ней нуждался. Она была как костыль, и чем дольше я на него опирался, тем больше атрофировались мышцы.
Прошло двадцать лет с тех пор, как дядя впервые вложил монету мне в ладонь и тем спас от вечных блужданий в Темных водах. Не знаю, удастся ли мне сохранять здравый рассудок еще двадцать лет.
Но сейчас у меня была монета. И были видения. И я старался использовать все свои силы и любые средства, чтобы я сам и мой дядя могли гордиться своим наследием.
А прямо сейчас нужно отвлечь Фишер.
– Я видел Мэри Ферт, – признался я. Следовало сказать хоть часть правды, чтобы мне поверили. – Ту штормовичку.
Фишер поморщилась, даже темнота не могла скрыть ее презрения.
– Как мило. Прошу воздержаться от подробностей.
– Я видел ее судно, а за ним следовал военный корабль, – уточнил я, пропуская мимо ушей намеки Фишер.
Моя собеседница сделала паузу.
– Это было на самом деле? Ваши видения не всегда…
Теперь, когда я окончательно пришел в себя, должен был признать, что видение было не совсем обычным. Но я так долго подавлял свои способности, что почти не помнил, что значит «обычное видение».
В памяти ярче всего запечатлелись две вещи: свет, падавший на лицо Мэри, и голос дяди.
«Ты отвечаешь за него».
И обе эти вещи больше походили на плод моего измученного подсознания, чем на видение.
– Не уверен, – признался я.
Фишер покачала головой:
– Тогда, может быть, я пригляжу за ней, пока вы будете путешествовать по Темным водам?
– Нет! – Мне пришлось сдержаться, чтобы не сорваться окончательно. – Все в порядке.
– Как вам будет угодно, мистер Россер. – Фишер хлопнула себя по бедру в знак окончательного решения и встала, чтобы исчезнуть за занавеской между нашими гамаками. – Но если вы еще раз разбудите меня, я вас придушу.
Десятину окаймляла прибрежная полоса природной гавани, окруженной пологими холмами, а вдали виднелся лес.
Все, от домов до тяжелых городских стен и причала, было построено из серого обветренного камня и толстых деревянных балок. Медно-зеленые шпили сверкали под коркой льда, они походили на растущие вверх длинные сосульки. Вдоль набережной из воды выступал ряд древних каменных плит. Улицы были широкими и чистыми, полными