Прости меня, Велемир Хлебников, за то, что я греюсь у огня чужих редакций. За то, что я издаю свою, а не твою книжку. Климат, учитель, у нас континентальный.
Лисицы имеют свои норы, арестанту дают койку, нож ночует в ножнах, ты же не имел, куда приклонить свою голову.
В утопии, которую ты написал для журнала “Взял”, есть среди прочих фантазий одна – каждый человек имеет право на комнату в любом городе.
Правда, в утопии сказано, что человек должен иметь стеклянную комнату, но думаю, что Велемир согласился бы и на простую.
Умер Хлебников, и какой-то пыльный человек в “Литературных записках” вялым языком сказал что-то о “неудачнике”[4].
На кладбище на могильном кресте написал художник Митурич: “Велемир Хлебников – Председатель Земного Шара”.
Вот и нашлось помещение для странника, не стеклянное правда.
Вряд ли ты, Велемир, захотел бы воскреснуть, чтобы снова скитаться.
А над другим крестом было написано: “Иисус Христос, царь иудейский”.
Трудно тебе было ходить по степям и то служить солдатом, то сторожить ночью склады, то полупленником в Харькове участвовать в шумном выступлении имажинистов.
Прости нас за себя и за других, которых мы убьем.
За то, что мы греемся у чужих костров.
Государство не отвечает за гибель людей, при Христе оно не понимало по‑арамейски и вообще никогда не понимает по-человечески.
Римские солдаты, которые пробивали руки Христа, виновны не больше, чем гвозди.
А все-таки тем, кого распинают, – очень больно.
Прежде думалось, что Хлебников сам не замечает, как он живет, что рукава его рубашки разорваны до плечей, решетка кровати не покрыта тюфяком, что рукописи, которыми он набивает наволочку, потеряны. Но перед смертью Хлебников вспоминал о своих рукописях.
Умирал он ужасно. От заражения крови.
Кровать его обставили цветами.
Поблизости не было доктора, была только женщина-врач, но женщину он не подпустил к себе.
Вспоминаю о старом.
Дело было в Куоккале, уже осенью, когда ночи темны.
Зимой встречал Хлебникова в доме одного архитектора.
Дом богатый, мебель из карельской березы, хозяин белый, с черной бородой и умный. У него – дочки.
Сюда ходил Хлебников. Хозяин читал его стихи и понимал. Хлебников похож был на больную птицу, недовольную тем, что на нее смотрят.
Такой птицей сидел он с опущенными крыльями, в старом сюртуке и смотрел на дочь хозяина.
Он приносил ей цветы и читал ей свои вещи.
Отрекался от них всех, кроме “Девьего бога”.
Спрашивал ее, как писать.
Дело было в Куоккале, осенью.
Хлебников жил там рядом с Кульбиным и Иваном Пуни.
Я приехал туда, разыскал Хлебникова и сказал ему, что девушка вышла замуж за архитектора, помощника отца.
Дело было такое простое.
В такую беду попадают многие. Жизнь прилажена хорошо, как несессер, но мы все не можем найти в нем своего места. Жизнь примеривает нас друг