В каком-то безумном порыве, чтобы доказать свою способность выжить, Лея подняла нож так резко и с таким яростным рывком, что котёнок лишь пискнул, прежде чем его жизнь погасла под четким и насильственным ударом, как свет свечи, задушаемый зловещим ветром. Тенеход наблюдал, как Лея покачнулась, впав в шок, но в её глазах больше не было колебаний – это был момент, когда её сломали, словно беззащитного птенца, выброшенного из гнезда, чтобы понять, что в этом жестоком мире нет места для милосердия.
Кровь, тёплая и липкая, окатила её руку, словно тёмные реки, стремящиеся затопить берега её рассудка. Она хотела закричать, издать вопль ужаса и отчаяния, но лишь беззвучный плач вырывался из её груди, как глухой звук падающего камня. Тенеход вновь отпустил её волосы, удовлетворённо усмехнувшись, подобно хищнику, который поймал свою жертву в ловушку.
– Видишь, это не так уж и сложно, – холодно произнёс он, отстраняясь, как будто его слова были выстрелом, пронзённым ядовитой стрелой. – Возможно, у тебя есть шанс.
Она медленно убрала нож и посмотрела на свои залитые кровью руки, осознавая, что каждый такой поступок отнимает у неё кусочек души, как краски, стираемые с полотна. Лицо котёнка навсегда останется перед её глазами, подобно печальному отражению в разбитом зеркале, напоминанием о том, что она потеряла в этот момент.
Каждый раз, когда Лее приносили еду, она видела подносы с блюдами, которые когда-то можно было посчитать лакомствами, как громкие праздники в её памяти. Теперь же каждый кусочек мог стать её последним в этой жизни; они казались зловещими, завуалированными вуалью яда. Горечь паники тесно сжала её горло, и запах еды внезапно утратил всякое очарование, обернувшись грубой издёвкой, как эхо смеха врага. Это была ещё одна форма издевательства, ещё одна форма контроля, как тёмные облака, сгущающиеся над горизонтом.
Хавьер часто сидел в углу камеры, его глаза сверкали удовольствием, как у хищника, наблюдающего за дичью, изучающего каждое её движение. Коготь вошёл в комнату с лёгкостью, словно казнь была его естественным состоянием, как тень, способная обмануть свет. В руках он держал нож, поигрывая им, будто от этого зависела его жизнь, словно это была марионетка, подчинённая его воле и желанию.
– Будешь ли ты в состоянии подготовить себя для следующего задания? – спросил Коготь, с ухмылкой, которая заставила кровь Леи застыть в жилах. – Чудеса случаются, но не для таких, как ты.
Её руки дрожали, и куски хлеба падали с её пальцев обратно на поднос. Хавьер фыркнул, его смех был ледяным, что мог бы пробить сквозь стены других камер.
– Ты выглядишь голодной, – сказал Хавьер, его голос был на грани мягкости и жестокости. – Может, на этот раз, яд в еде будет помягче? Или, возможно, ты бы предпочла сразу смерть?
Она