Начался разброд и шатание. Все разошлись по парам и без пар. Стоногин исчез, его гитару кто-то с размаху повесил на сук обгоревшей сосны, пробив насквозь деку. Скво целовалась взасос с каким-то юнкором. Севина невеста тоже ушла с молодым литератором, самого Севы нигде не было видно. Не нашел Андрей и Зою.
У прогоревшего костра осталось человек шесть, они кутались в одеяла и сонно попивали радужный, со свинцовой пленкой чай, который разогрел на углях Светозар. Продолжалась затянувшаяся пантомима, артисту было уже безразлично, что про него все забыли. Наконец и он упал, уполз и захрапел на надувном матрасе.
На востоке начинало сереть. Вдруг синий, затянутый наполовину туманом бор озарился багровым заревом. Светозар, сидевший спиной к реке, вскинул руки и воскликнул в экзальтации:
– Вот и Отец наш пробудился от сна! Хотя нет, Он никогда не спит… – Он повернулся на восток: но солнце еще не появлялось над лесом. Яркий свет, озарявший и противоположный берег, шел откуда-то снизу.
– Там горит что-то! – воскликнули девушки сонными голосами, и все побежали к краю обрыва, из-за которого выбивался язык пламени.
Внизу полыхало два факела: "волга" была уже вся объята огнем, а у "десятки" пламя вырывалось из-под капота, из салона валил пока только дым. По берегу бежали двое мужчин, один без трусов, а другой в черном костюме, с горящим рукавом, – первый, очевидно, гнался за вторым. В стороне, забежав за куст, спешно одевалась голая девушка. Это была Зоя.
Убегавший скинул горящий пиджак и бросился в реку. Его преследователь тоже нырнул с разбегу, но захлебнулся, тут же вскочил и, откашлявшись, визгливо закричал:
– Я тебя все равно, гнида, достану! – Все узнали Стоногина. Он ополоснул лицо, вышел на берег и сел, обхватил руками голову.
Беглец в белой рубашке – теперь уже все в предрассветных сумерках разглядели, что это был Сева, – догреб кролем почти до середины протоки, перевернулся на спину и, проплывая мимо стоявших на косогоре, прокричал:
– Светозар, это – Солнцу, Ваалу!.. – Сквозь лес вдруг прорвался первый луч зари и окрасил нежно-розовым светом реку, другой берег и рубашку пловца.
• Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя твое; да пребудет царствие твое… Хлеб наш халявный даждь нам днесь. И души нас, якоже и мы душим должников своих; и введи нас во искушение, якоже мы вводим… своих… – орал с надрывом, уплывая, Сева.
Андрей повернулся и пошел в сторону пансионата. Навстречу ему из леса сбегались разбредшиеся парочки. Вдруг весь бор в глубину осветила яркая вспышка, и через секунду раздался хлопок, но он не оглянулся. Ему было легко и весело. Сначала в нем заговорило его непомерное самолюбие, но вдруг стало смешно: "Кто же тебя заставлял со псы ясти из един сосуд? Хочешь отнять у них то, что принадлежит им по праву? Зачем?.."
– Зачем? – вдруг крикнул он на весь освещенный не то пожаром,