– Да, верно, – тоскливо улыбнулась Тилли. – Раньше он и обо мне был высокого мнения.
– И он по-прежнему вас ценит, – галантно заверил ее Джеймс.
– Правда?
– Да.
– И что же он рассказывал вам обо мне? – спросила Тилли, улыбаясь.
В памяти Джеймса возник яркий образ Джонни, такого же открытого и дружелюбного, как и его младшая сестра, чья прямота может прийтись не по нраву кое-кому из его начальства и, возможно, его сестре.
– Вам не следует придумывать ответ, который будет приятен мне, но окажется неправдой, – потребовала Тилли. – Так что же говорил обо мне мой брат?
– Он говорил, что вы хорошо относитесь к собакам и никогда не болеете.
К его удивлению, Тилли расхохоталась.
– Ну, это правда.
Удивленная бурным весельем хозяйки, Флосси подняла голову и тявкнула. Тилли и Джеймс одновременно потянулись к ней и коснулись друг друга руками. Тилли отпрянула первой. Джеймс подумал о том, как она мила, когда заливается румянцем.
– Хотите чаю?
Джеймс обвел комнату взглядом в надежде, что найдется что-нибудь покрепче. Ему сейчас не помешал бы большой стакан виски с содовой. Но, видимо, женщины в семье Уатсонов не пьют, раз ему никогда не предлагали ничего помимо чая.
– С удовольствием, – натянуто улыбнулся он.
– Хорошо, – сказала Тилли. – Можете пойти со мной, или вам придется сидеть и скучать тут в одиночестве.
Джеймс послушно проследовал за ней из гостиной в ту часть дома, которую занимала прислуга. Однако здесь было на удивление тихо, не слышно было болтовни и пения, обычных для кухни в его поместье. Джеймс расхаживал по полутемной кухне, пока Тилли кипятила на дымной плите почерневший чайник и предлагала Флосси бисквитное печенье.
На кухонных полках практически не осталось припасов, а корзина для угля была полна золы. Видимо, Уатсоны находились в более стесненных обстоятельствах, чем пытался убедить его Джонни. Или он не в курсе, в каком положении оказались его родственники?
Тилли достала жестяную банку с чаем и насыпала три ложки с горкой в подогретый чайник.
– А ты выпьешь холодные остатки. Правда, Флосси? Ни капли нашего чая не пропадет даром.
По запаху Джеймс определил, что это был низкосортный чай, но вслух ничего не сказал. Ему доставляло удовольствие оживленное щебетание Тилли, и он вдруг ощутил потребность оказывать ей покровительство. Она заслуживала лучшей участи, нежели жизнь в этом унылом месте. Джеймс подхватил поднос, настаивая на том, что сам понесет чайную посуду, и, распахнув дверь широким плечом, вернулся в гостиную, а Тилли у него за спиной рассказывала о любви Флосси к ассамскому чаю. Ставя поднос на стол, он выглянул в окно и увидел Софи, которая шла по улице со своей тетей. Еще чуть-чуть – и произойдет то, чего он так ждал. Глядя, как смеется Софи, придерживая шляпку, из-под которой ветер вырывал ее русые локоны, Джеймс ощутил