– Катя, – шепотом позвала Валентина.
В ту же секунду светловолосая голова приподнялась.
– Валя?
– Как ты?
– Мне скучно.
Валентина присела на колени рядом с кроватью.
– Ты же догадываешься, отчего у тебя жар.
– Отчего?
– Оттого что ты поцеловала того грязного ребенка.
– Оно стоило того, – улыбнулась Катя.
– Ты ведь не рассказала маме или Соне об этом?
– Конечно нет. Что я, глупая, что ли?
– Давай будем считать все это приключением, только таким, которое мы не будем повторять. Это я виновата, что так произошло. Я слишком испугалась, прости меня.
– Не говори так. Не говори, что больше не будешь меня брать с собой в новые приключения.
– Если ты и вправду хочешь побывать в новых приключениях, Катя, ты должна выздороветь. И тогда я буду брать тебя с собой, – пообещала Валентина. – Только те приключения, конечно, будут не такими опасными.
– Если приключение не опасное, это никакое не приключение. Я ни капельки не жалею, что мы с тобой попали в него. – Катя убрала с глаз влажную от пота прядь волос. – Скажи, а какой на ощупь был шрам у той женщины, когда ты потрогала его?
– Как теплое стекло. Твердый и скользкий.
– Мне тогда стало так жалко ее.
– А мне нет.
– Я не верю.
– Это правда, Катя. Я ненавижу их. Мне все равно, как они себя называют – меньшевики, большевики или социалисты-революционеры, – для меня они все на одно лицо. Я ненавижу их за то, что они сделали с тобой. – Она наклонилась к сестре и поцеловала ее в горячую щеку.
Катя подняла руку и нежно погладила темные волосы Валентины.
– Это пройдет. В конце концов ты перестанешь ненавидеть.
– А ты перестала?
– Да.
Валентина не сказала Кате, что уже слишком поздно. Что ненависть уже просочилась ей под кожу и впиталась в кости.
Она постучала в дверь отцовского кабинета. Сегодня настало время сообщить ему о своем решении.
– Входите.
Валентина открыла дверь. Отец сидел за широким, обитым кожей письменным столом. Оторвав взгляд от бумаг, он поднял глаза.
– Ты хотела меня видеть? – спросил он.
Похоже, отец был недоволен тем, что его отрывают от работы.
– Да.
Мужчина сложил руки. Незажженная сигара нетерпеливо закачалась в пальцах. Он все еще хорошо выглядел, хоть и отяжелел немного от слишком частых пиров в Зимнем