Я открыла глаза и посмотрела в его полное контрастов лицо. Полуулыбка, хмурый взгляд, длинные ресницы лениво затеняют сощуренные глаза.
– Ты остановишься?
– Возможно. Я выбрал тебя, ты знаешь, своей временной женой здесь, в Демераре. Я буду стараться изо всех сил, чтобы сохранить и тебя, и свое влияние. Ты готова к жертвам, званым вечерам и политическим играм? – Он обвел пальцем свой рот, потом положил его мне на губы. – Вечность – слишком длинный срок для такого юного создания.
Почти все свои восемнадцать лет я провела в рабстве – для этого я была не слишком юной, и для того, чтобы лежать обнаженной в его постели, тоже.
– Подготовь меня, если больше нечем заняться. Или я могу просто спать здесь. Шарлотта пинается. Полагаю, ты пинаться не станешь.
Он просиял. Потянулся ко мне и стал неспешно касаться и целовать. Я обвила его руками за шею. Мне хотелось стремительности, но я сдержала свои мольбы.
Келлс же, разочаровывающий, как всякий мужчина, заставил время замедлить ход.
Он целовал меня, воспламеняя мое тело.
Я была скользкой и влажной и ждала ответа на желание, эхом отдающееся во мне. Развяжи этот узел, разрежь его, порви.
Келлс навис надо мной. Его красивый рот таил усмешку.
– Полагаю, тебе нужно больше целоваться. Похоже, ты пока не научилась делать это правильно.
Я приподнялась и прижалась к его губам, стараясь познать его мир – все секреты, и запах, и шепот гимнов.
– Не знаю, о чем ты, но ты меня научишь. Уверена, ты сможешь.
– Долли, я научу тебя всему. Мы выбрали друг друга.
Не знаю, что он имел в виду, но я хотела этого – хотела нас с ним и огня.
Мой друг касался меня там, где я ненавидела прикосновения, пока моя ненависть не утихла. Я позволила ему туго завести меня, как часовую пружину. И когда уже решила, что больше не могу, он показал, что могу. Его руки накрыли мои, растягивая меня, когда я хотела сжаться, погружали в волны страсти, когда я хотела всплыть, а не тонуть, в его ритме, в его песне.
Мы сплелись, соединившись, будто недостающие части головоломки. Я выкрикнула по-ирландски – «мэлоуг!»[32], – потому что была полна, переполнена любовью.
Я сгорела.
Я растаяла.
И в этом пламени мне было нужно, чтобы он взял меня снова, пока разум или правила нас не уничтожили.
И он взял.
И я знала – после этого акта, когда он овладел мною, а я им, – больше ни для кого другого мы не годимся.
Демерара, 1780. Новая потеря
Я стояла перед туалетным зеркалом Келлса, измеряя, насколько округлилась моя талия. Последние шесть лет я была наложницей Келлса; мне следовало догадываться, что мой способ когда-нибудь подведет. Как мог чай сдержать всю нашу любовь?
Миссис Рэндольф вошла в спальню со стопкой белья в руках. Бросила на меня взгляд и не нахмурилась как обычно. На ее лице читались вопросы.
Она отложила свою ношу.
– Ты собираешься ему сказать?
Конечно,