– Господин старшина, – сказал я, – связанные словом, мы не сможем объяснить тебе, зачем понадобились нам твои донцы. Но поверь, в сем деле мало смелости да верности, нужно быть сметливым, расторопным, и за словом в карман не лезть. Представь, что тебе нужно пробраться во вражескую крепость, кого бы ты взял с собой?
– В крепость? – переспросил казак.
– В крепость, – сказал я как можно убедительнее.
Не знаю уж, проняли ли его мои слова, или он просто решил, что достаточно показал свою власть, но Бурыка немного помолчал, раскуривая трубку, и затем сказал, что найдет с десяток из тех, с кем бывал в разных переделках и кому верит, как себе. Из пришедших казаков мы отобрали семерых. Каждому было под тридцать, все – хорошие стрелки и наездники. Им было приказано снарядиться для похода и взять нужные припасы. Старшина, выступив перед ними, наказал во всем слушаться новых командиров. Забрав казаков с собой, мы распрощались с Бурыкой и отправились восвояси. Майор лично проследил за сборами казаков, после чего отвел их в расположение егерского полка, наказав ожидать здесь и никуда не отлучаться. Да еще и часового поставил.
Что касалось Северьяна Гущина, то у меня была одна задумка, о которой я рассказал Заблудову.
– Попробовать можно, – согласился тот нехотя. – Не верю я, что бунтаря и вора можно исправить. Коли присягу давал и после к самозванцу переметнулся, сиречь предатель. Как такому довериться? Раз предал, так и другой предаст.
– Не согласен с тобой, господин майор, – сказал я. – Гущин предался самозванцу оттого, что все так поступили. Личных мотивов у него не было. Надо его попробовать переманить на свою сторону, и он будет нам верен.
Уже поздним вечером мы с майором пришли за Гущиным, содержавшимся в погребе постоялого двора. Великан выглядел понурым, но далеко не сломленным. Рана на руке была перевязана, а на подбородке замотана платком, завязанным на затылке, отчего вид его был несколько комичный. Учитывая его силу, солдаты крепко связали его по рукам и ногам так, что казак напоминал огромного серого червяка. В погребе не было так холодно, как на улице, но и теплым это помещение я бы не назвал. Чтобы согреться, Гущин напрягал мышцы и пытался хоть как-то двигаться. Заблудова он уже видел во время допроса и не удивился его появлению, но мой голос заставил его вскинуть голову.
– Никак, господин офицер! – воскликнул он. – Видишь, ваше благородие, судьба – индейка. Теперь вот я на твоем месте.
– Ты, Северьян, еще дешево отделался, товарищи твои все мертвы.
– Да уж лучше и мне помереть