– Тогда нам следует помешать этому. Бурный поток, пройдя сквозь поколения, станет речушкой с мягким течением и в любом случае достигнет берега.
– Речушка! Да это, скорее, ручеек!
– Даже ручейку под силу однажды подточить гору.
Их дружеский спор не утихал, даже когда они вышли с площадки на мощенную каменными плитами улицу. Они держали путь к покоям Линь Чун, те как раз примыкали к казармам дворцовой стражи. Вокруг них возвышались многоярусные пагоды из дерева и кирпича, а также менее величественные поместья и казенные постройки Внутреннего города Бяньляня. Внутренний город столицы считался резиденцией властей и высшей знати, он разросся на несколько ли[5] и оттого сам казался отдельным небольшим городком, хоть и располагался в самом сердце Бяньляня.
Они шли по Южному району Внутреннего города, здесь жили и несли службу сановники и солдаты центрального правительства. На улице навстречу попалось несколько человек, но их было совсем немного, в отличие от той суеты, с которой сталкивались Линь Чун и Лу Цзюньи каждый раз, как перед их взорами возникали вздымающиеся в небеса ярко-алые ворота, отделяющие Внутренний город от Внешнего. На тех улицах города бурлящим потоком кипела жизнь – люди, телеги и повозки теснились рядом с ослами, козами и свиньями, которых вели на рынок; все куда-то спешили, бежали и кричали.
Покои Линь Чун были просторными, если не сказать обширными, стены поддерживались резными балками, через открытые ставни на окнах виднелся сад. Лу Цзюньи схватила гребень с низкого столика и, усевшись на стул и встряхнув распущенными волосами, принялась расчесывать их.
– А пудра у тебя есть какая-нибудь? – попросила она. – Вообще я не должна была сегодня приходить, но уж больно не хотелось пропускать тренировку. Ты заслуживаешь лучшей должности, чем наставник по боевым искусствам.
– Я абсолютно довольна своей…
– Ой, да брось ты! Здесь, кроме нас, никого! Сама знаешь, что за фрукт этот командующий Гао Цю. Изворотливый слизняк, только и знает, что бахвалиться да в мяч играть с императором. Для него весь город – все равно что площадка для игр…
– Помолчи! – зашипела Линь Чун, оглядевшись вокруг. Но в этих покоях они были одни. Сквозь открытые окна доносился лишь шелест листьев в пустом саду.
– Ох, да я все равно бы это сказала, ты меня знаешь, – невозмутимо ответила Лу Цзюньи. Она собирала волосы в прическу и скрепляла их гребнями и шпильками. – Можешь себе представить, Гао Цю вызвал меня сегодня, чтобы обсудить печать бумажных денег. Он прочитал мой доклад по этому вопросу. Но жду ли я, что он поймет и прислушается к моим советам? Не-а, вовсе не жду.
Бумажные деньги. Линь Чун знала, какие доводы собралась приводить Лу Цзюньи, но была с ними не согласна. Вес связки медяков или серебряных и золотых лянов[6] отчетливо ощущался в руке. Ну а бумага? Какая ей цена? Сгорит в пламени и обратится в пепел.
Линь