Речные разбойники. Ши Лянь Хуанг

из самых разных социальных слоев. Ее волосы были выбриты на висках и затылке на манер буддийской монахини, но по щеке тянулись чернильные иероглифы, выдававшие преступницу, да и сами ее манеры отличались от монашеских настолько, насколько можно только вообразить. Когда Лу Цзюньи представила ее, Лу Да сплюнула на каменные плиты под ногами, почти выкрикнула приветствие и соединила руки в почтительном жесте так мощно, что вполне могла бы раздавить целую дыню. Да, на дыню у нее наверняка хватило бы силенок – она возвышалась над всеми ученицами, а в талии была почти как Линь Чун и Лу Цзюньи вместе взятые. Но с виду она так и жаждала учиться – стоило Линь Чун отдать приказ, и она тут же оставила тяжелый двуручный меч и еще более тяжелый железный посох на краю тренировочной площадки.

      Подоспев к месту событий, Линь Чун заметила, что Лу Да и ее соперница уже затеяли настоящую драку.

      Лу Да зажала противницу в своих медвежьих объятиях так, что буквально оторвала ее от земли. Но та уже много месяцев тренировалась под началом Линь Чун, а потому сумела вырваться из стальных тисков. Вновь оперевшись ногами о твердую землю, она молниеносно развернулась.

      – Да какого! Ты, зараза! – взревела Лу Да и занесла над ней массивный кулак, от которого ее соперница легко увернулась.

      Лу Да издала рев, такой мощный, будто хотела подчинить землю и ветер. Она вскинула ладонь, нанеся удар в пространство между ними, и с расстояния в полный шаг отбросила противницу назад. Та взмыла в воздух и отлетела, ударившись спиной и прокатившись до ближайших построек.

      – Прекратить, – приказала Линь Чун.

      Она не повысила голос, да в том никогда и не было нужды. Все тут же прекратили тренировку и повернулись к ней, застыв на местах. Некоторые из них уже отвлеклись, зачарованно и ошеломленно поглядывая на Лу Да.

      – Смирно, – отчеканила Линь Чун.

      Все свели стопы вместе, выпрямились и сложили руки за спину. Лу Да поглядела по сторонам и неуклюже попыталась повторить то же самое.

      – Ты не ранена? – спросила Линь Чун пострадавшую женщину.

      Та, насилу поднявшись, ответила:

      – Нет, учитель.

      Линь Чун повернулась к Лу Да:

      – У тебя божий зуб.

      Широкое лицо Лу Да покрылось румянцем – все же у нее хватило такта зардеться от смущения:

      – Верно, учитель.

      – Покажи мне.

      Лу Да ослабила широкий ворот. Из-под ее одежд виднелся очаровывающий взор чернильный сад татуировок, куда более дикий и невероятный, чем обезличенное клеймо преступницы у нее на щеке. Она ухватилась за длинный кожаный шнурок на шее и потянула его, вытащив поблескивающий осколок не то камня, не то фарфора.

      Украшение свисало со шнурка, обточенное временем и обманчиво неподвижное, привлекая всеобщие взгляды.

      Линь Чун вновь обратилась к подопечным, на этот раз повысив голос:

      – Кто здесь считает себя верующей?

      Примерно треть женщин подняли руки.

      Линь Чун на это лишь