И Лу Цзюньи, и Линь Чун принялись возражать.
– Да куда же мне вино… – начала Лу Цзюньи, а Линь Чун подхватила: – Это слишком большая честь для меня…
Но Гао Цю лишь отмахнулся от их отговорок:
– Эй! Подать чашки вина моим гостьям! Без вина никак, мы же собрались с вами обсуждать сущую скукоту.
– Командующий Гао, – снова подала голос Лу Цзюньи. – Благодаря новому печатному станку перед нами откроются блестящие перспективы. Уверена, для Великой Сун обернется большим благом, если эти станки смогут выпускать печатные деньги, заверенные самим императором. Купцам и торговцам было бы куда легче обходиться без медяков и лянов, а еще станет в разы проще заключать крупные сделки. Если бы управились за три года, то благосостояние…
– Нет-нет! Рано пока! – прервал ее Гао Цю. – Сначала отобедаем, а после и до дел черед дойдет. Вот, попробуйте утку. Во всей округе нежнее не сыскать!
И он уткнулся палочками в блюдо. Слуги расставили перед Линь Чун и Лу Цзюньи по серебряной тарелке и чаше, а также подали вино и ароматный белый рис.
– Это такая честь для нас, – тихо промолвила Лу Цзюньи. – Боюсь, мы слишком злоупотребляем вашим гостеприимством.
– Чепуха, – не согласился Гао Цю. – А теперь, давайте, ешьте и пейте. Не будем о деньгах – слишком уж пустяковая и утомительная тема. Лучше потолкуем о чем-нибудь более приятном.
Взгляд Линь Чун невольно скользнул по серебряной посуде и богатым, изысканным блюдам. Когда она была совсем еще крохой, в ее семье мясо на обед считалось большой удачей, в основном они довольствовались лишь рисом да капустой, а иногда и вовсе постной жидкой похлебкой из последних зерен крупы. Воспоминания давно ушли на задворки памяти, но боль от голода ощущалась до сих пор.
Лишь те, кто в деньгах не нуждался, могли отмахнуться от них как от пустяка.
Лу Цзюньи продолжала вежливую беседу с командующим Гао, а Линь Чун клевала утиные ломтики. Они и вправду были нежнейшими, прямо таяли на языке, но женщина не чувствовала их вкуса. Вино она не пила, разве что когда Гао Цю был чересчур настойчив и не принимал отказа – тогда Линь Чун приходилось чуть пригубить из чашки, но не более того.
– Мы, женщины, существа нежные и слабые, – засмеялась Лу Цзюньи, оборвав все попытки Гао Цю напоить их еще больше. – Не сомневаюсь, что вам и бочка вина нипочем, командующий Гао! Но, простите, для наших хрупких тел это слишком, особенно в столь ранний час.
Линь Чун отметила для себя, что Лу Цзюньи, хоть и мечтала о расширении прав женщин в обществе, но все же не стеснялась строить из себя хрупкую девушку, когда ей это было выгодно.
– Разве может быть у наставника по боевым искусствам хрупкое тело, а? – Гао Цю хлопнул себя по бедру. – Наставник Линь! Уверен, ты крепка, как мужчина.
– Прошу меня простить, командующий. Мне следует оставаться в трезвом уме, чтобы исполнять свои обязанности, – парировала