– Давай!
Спустя мгновение она выхватила из рук ошеломленного Чуньвана палочки и свирепо заткнула ему рот большим стручком острого перца.
Юноша не был большим любителем перца, и лицо у него сразу покраснело. В обычное время его красота производила пугающее впечатление из-за чрезмерной отстраненности. Сейчас же слабый румянец разбавил холодную безучастность, сделав облик куда более человечным.
Высунув язык, он облизнул горящие губы.
Эти алые сочные губы без всякой краски были ярче любого кармина и казались невероятно соблазнительными.
Уголки рта юноши дрогнули, и он позвал с обольстительной улыбкой:
– Инло.
– А, что? – Звук его голоса заставил девушку очнуться.
Молодой евнух молча смотрел на нее так, что Вэй Инло стало не по себе, а потом тихо спросил:
– Что у меня с лицом?
Она собиралась уже вытереть ему рот рукавом, когда ее остановила протянутая навстречу рука – Чуньван холодными пальцами коснулся ее лица.
– Инло, что бы ни творилось вокруг, мы с тобой навсегда останемся в резиденции Юаньмин, только ты и я. Ты сама это обещала… не забудь.
От этих слов, звучащих одновременно как напоминание и как предупреждение, сердце девушки замерло, а спина внезапно покрылась холодным потом.
Чуньван снова улыбнулся, а потом округлил рот.
Вэй Инло посмотрела на него со смешанными чувствами, зачерпнула риса и отправила ему в рот, подумав: «Прости. Мне придется заняться кое-какими делами… потому что никто не сделает их, кроме меня».
Глава 116. Церемония освобождения живых существ[7]
Вскоре началось официальное празднование дня рождения вдовствующей императрицы.
Хрустально-бирюзовая гладь озера Хоуху в резиденции Юаньмин сияла как зеркало, в котором отражались живописные окрестности. Хунли занял место в небольшой беседке у озера, и по мановению его руки несколько евнухов поднесли две большие железные клетки, где расправляли перья и пели во весь голос разные птицы.
Хунли произнес:
– Прошу мать-императрицу выпустить птиц на волю.
Вдовствующая императрица улыбнулась, шагнула вперед, легко провела рукой по клетке и произнесла:
– На волю.
Евнух открыл железную клетку, все птицы разом затрепетали крыльями и взмыли ввысь, в одно мгновение закрыв собой небо.
Толпа ахнула.
Ритуал освобождения живых существ проводился каждый год, но в этот раз, вопреки обычаю, птицы вдруг начали снижаться, и вскоре вся стая вернулась к клеткам.
Среди наложниц пробежал шепоток:
– Что с этими птицами? Все ведь шло хорошо, так почему они вернулись?
– На прошлых церемониях такого не случалось!
– Что за странная история!
Слуги попытались прогнать птиц, но, сколько они ни кричали, половина пернатых продолжали кружить у клеток, остальные же и вовсе забрались внутрь.
Мать-императрица