Ступив на раскалённую потрескавшуюся почву, я оказался неподалёку от своего родового Сэгив. За время, пока ноги моей не было в Гиенум, он заметно преобразился: сейчас вокруг него «красовался» глубокий ров, заполненный раскалённой лавой, за которым высилась крепостная стена. Отныне единственным проходом в обитель Едэлем служил узкий каменный мост, отделяющий весь остальной Гиенум от Сэгив – недосягаемого и неприступного.
Но мало этого… Отец призвал с Охнегав Гахдис трёх эймевс, которых приковали цепями прямо к стенам, и теперь они бродили вдоль рва, озираясь по сторонам в поисках нарушителей спокойствия. В их пустых глазницах пылал яростный огонь, из черепов росли завитые рога, а меж костей торчали шипы и свисали остатки кожи с ошмётками гнилого мяса. Отвратительные создания, с самого сотворения Гиенум подчинявшиеся лишь Едэлем, были его личными рабами: безмозглыми, но слепо преданными.
Когда я прошёл к Сэгив, гиганты в сей же миг замерли – одни огоньки в глазницах шевелились вслед моему пути, и более никаких движений. Хмыкнув в ответ на их безмолвное послушание – ещё бы они посмели тронуть Йорев Гиенум, – я миновал центральные ворота, над которыми всех пришедших гневливым взором встречала голова мантикоры, вырезанная из обсидиана, а затем, пройдя через величественный холл, направился по коридору мимо высоких колонн с капителями, где красовались вырезанные морды вопящих гарпий, освещаемые тусклым кровавым светом мигающих на сквозняке факелов.
И с каких пор некогда благородный и привлекающий своим строгим строением Сэгив стал походить на символ порабощения и превосходства?
Как только я остановился у тронного зала и потянулся к одному из двух золотых колец-ручек, двери сами стали отворяться передо мной. Взору моему открылся знакомый просторный холл с высокими окнами, только теперь они заменились витражами – по семь с каждой стороны. Они изображали сцены страданий грешников, утопающих в собственной крови, со слезами на глазах или вскинутыми в мольбе о прощении руками. Сколь находчиво! Теперь сквозь тонкое стекло не струился свет вечно красно-фиолетового небосвода. Стояла полутьма, свет исходил лишь от нескольких зажжённых синим пламенем огоньков, парящих прямо в воздухе, словно сопровождая узким коридором сквозь мрак к пьедесталу с троном, где должен был восседать отец… Но там его не оказалось – у бокового же прохода зажёгся одинокий факел, указывая, что Едэлем сейчас находился в рабочем кабинете, куда я и направился.
Он, как и прежде, был в разы меньше зала, отныне храня в себе установленные вдоль стен стеллажи, заваленные книгами и манускриптами. Единственное, что оставалось неизменным, – в дальнем углу пылал камин с тем же синим пламенем, а в кресле за внушительным