– Кто там? – негромко спросила Кристина.
Эцио немного отошел, показываясь ей:
– Я!
– Эцио! – В ее голосе слышалось легкое недоумение, но никак не обида или злость. – Я так и подумала.
– Можно подняться к тебе, mia colomba?[20]
– Поднимайся, – шепотом ответила она, предварительно оглянувшись назад. – Но только на минутку.
– Большего мне и не надо.
– В самом деле? – улыбнулась она.
Эцио смутился:
– Нет… прости… я совсем не то хотел сказать! Я сейчас.
Убедившись, что рядом никого нет, Эцио закинул ногу в одно из тяжелых железных колец, вделанных в серую стену дома. К ним привязывали лошадей, но сейчас кольцо послужило юноше ступенькой. Он подтянулся и полез к балкону. В щербатой каменной кладке было достаточно выступов, чтобы ухватиться за них руками, и углублений, чтобы поставить в них ноги. За считаные секунды он добрался до балюстрады, перемахнул через нее и крепко обнял Кристину.
– Эцио! – вздохнула она, отвечая на его жаркий поцелуй. – Что у тебя с головой? И почему в такую рань ты уже на ногах?
– С головой? Царапина, – улыбнулся Эцио. – Знаешь, мне что-то не спалось. Может, впустишь меня? – осторожно спросил он.
– Куда?
– В твою спальню, – с детским простодушием ответил Эцио.
– Ну… Только если ты уверен, что тебе хватит одной минутки…
Не размыкая объятий, они толкнули двойные двери и очутились в спальне Кристины.
Через час их разбудил яркий солнечный свет, струившийся из окна, скрип телег и голоса прохожих, а также еще голос, который – что было хуже всего – принадлежал отцу Кристины.
– Кристина! – позвал он, входя в спальню. – Девочка моя, пора вставать. Твой учитель будет здесь с минуты… Что за черт? Ах ты, сукин сын!
Эцио торопливо, но крепко поцеловал Кристину.
– Кажется, мне пора, – пробормотал он, хватая одежду и бросаясь к окну. Юноша мгновенно спустился вниз и уже натягивал камзол, когда на балкон выбежал Антонио Кальфуччи. Он был вне себя от ярости.
– Perdonate, messere[21], – пробормотал Эцио.
– Я тебе покажу «perdonate, messere»! – взревел Кальфуччи. – Эй, стража! Ко мне! Схватите этого cimice![22] Принесите мне его голову! И его coglioni[23] тоже!
– Я же извинился… – начал было молодой человек, но тут же осекся.
Двери дома распахнулись, и оттуда, размахивая мечами, выскочили стражники семейства Кальфуччи. Полуодетый Эцио бросился бежать, огибая телеги и проталкиваясь между прохожими. Навстречу ему степенно шли какие-то важные люди в строгой черной одежде (так одевались финансисты и управляющие мануфактурами), торопливо семенили прохожие в коричневом и красном (торговое сословие) и, опустив голову,