Встав с усилием со стула, он походил по кухне, потом по комнате; осенняя погода делала своё дело: ломило в пояснице, отдавало в ноги.
Выпив несколько глотков горячего чаю с мёдом, он снова сел проверять тетрадки.
Всё лето Кузнецов жил ожиданием встречи со своими учениками. Ему интересно было наблюдать за их поведением, за тем, как они растут, мужают. Как становятся «на крыло».
С большой точностью он мог сказать о сущности каждого своего ученика: кто есть кто. Как потом оказывалось, в его словах было много истины. Однако, когда он пришёл в школу первого сентября, у Кузнецова впервые за всю педагогическую практику наступило какое‐то опустошение, подкреплённое тяжёлым физическим напряжением. Что это было, он не знал, всё казалось ему было не так: и в школе, и в деревне, и в обществе. Одним словом, полное душевное расстройство. Но это не должно было мешать его любимой работе, да и просто тому, чтобы жить.
«От окружающего мира не убежишь и не спрячешься в нору, – философски говорил он себе. – Надо принимать существующую действительность такой, какая она есть: ни больше, ни меньше. И этим настраивать себя на рабочий лад. Все наши дела делаются нами, но есть и то, что нам их диктует…»
Закончив работу с тетрадками и отложив их на край стола, Кузнецов не спеша накинул ватную фуфайку, висевшую на вешалке, и вышел во двор.
В вечернем воздухе чувствовалась прохлада. Небо было затянуто низкой туманной пеленой, тянувшейся над всей деревней и медленно уплывавшей куда‐то в даль. Сквозь пелену на небе можно было разглядеть чёрные тучи, бегущие одна за другой; догоняя друг друга, они вдруг сливались в единое целое, удивляя своими формами и размерами.
Присмотревшись, можно было увидеть и редкие звёзды; мерцая, они то удалялись, то приближались.
Свет от фонарей, освещавших центральную улицу деревни, расплывался в тумане и виделся блеклыми пятнами. Вокруг было тихо и спокойно, лишь изредка где‐то на краю деревни оживлённо лаяли собаки.
Постояв во дворе ещё несколько минут, Кузнецов зашёл в дом и, выключив свет, лёг в постель.
Обняв руками подушку и стараясь не шевелиться, он закрыл глаза и задремал. Сквозь дремоту ему слышался еле уловимый писк мышей в подполье на кухне. Стараясь не обращать на это внимание, он крепко заснул.
Закончив педагогическое училище в начале пятидесятых годов прошлого века, Кузнецов попал по распределению в деревню Зеленовка, районного центра N., да так там и остался. Деревня была небольшая, дворов сто пятьдесят. Низенькие, накренившиеся в разные стороны деревянные дома стояли одиноко. Построены они были наспех и кроме жалости ничего не вызывали. Пройдёшь, бывало, по деревне и редко увидишь хорошие дома. Складывалось