Через какое-то время я осмелился, и робко прочитал свои вирши. Он брезгливо поморщился и изрёк:
– Чушь. Не этим надо заниматься. «Калининградский комсомолец» объявил конкурс на лучший рассказ. Мы его напишем. Вдвоём, как Ильф и Петров.
Колесников был не по годам категоричен, обладал громадным самомнением и безаппеляционностью суждений. Не говорил, а вещал, произносил вердикт, словно зачитывал приговор суда. Многие его высказывания становились присказками. Вот так, наверное, возникали народные пословицы и поговорки.
Скажем, он заходил в речку, где купалась городская ребятня. Зашёл по пояс и замер.
– Боря, ты чего не купаешься? Чего ждёшь?
– Жду снижения разности температур – тела и воды.
В Виннице он повадился тайком пробираться в театр. Взял однажды с собой младшего брата, детсадовского возраста. По привычке спрятались, чтобы не засекли контролёры, в самом последнем ряду зрительного зала. Шёл балет. В разгар спектакля на весь зал послышался громкий шёпот малого Колесникова:
– Боря, а почему они молчат? – имея в виду артистов балета. Старший ответил тоже громким шёпотом:
– Молчи, дурак. Мы сидим далеко, и нам не слышно.
Зал грохнул.
Как-то русачка, разбирая в классе наши домашние сочинения, держа в руках тетрадку Колесникова, спросила, едва сдерживая смех:
– Колесников, ты, что за слово такое выдумал, «ласипед»? Погляди, – она сунула ему под нос тетрадку, – Что оно обозначает?
– Что написано, то и обозначает, – сердито, но уверенно обрезал учительницу Борис.
– Напиши, пожалуйста, слово на доске, чтобы его все видели.
И Колесников, слегка помешкав, вывел на классной доске: «веломашина». Да, врасплох этого человека невозможно было застать. И смех, и грех!
Как я уже говорил, мой друг жил наискосок от нашего дома, тоже в особняке, его семья занимала первый этаж. Мама, Софья Давыдовна заведовала аптекой. По тем временам, значительная фигура, с ней почтительно раскланивались и руководители Московского района, где мы обитали. Отчим (отец жил в Виннице, они с матерью разошлись) Леонид Михалыч был рослым мужчиной в морской робе, с выглядывающей из распахнутой рубахи тельняшкой. Он служил, если чего-то не путаю, зав. продскладом в морском порту. Мужчина грубоватый, но к нам относился снисходительно, уважая нашу торчащую напоказ интеллектуальность. Мы при нём всё время перебрасывались, для пущей важности, фразами, свидетельствующими, как легко