У нас дома все полотенца были разными. У Майки – маленькое, цветастенькое, с улыбающимся котом, мое – из лагеря парусного спорта, с логотипом спонсора, у мамы – обычное, вафельное, помнящее лучшие времена. Все разные по длине, толщине, цвету. Кафель тоже производил впечатление случайного: где-то терракота, а где-то глазурь из совсем другой сказки. Как будто никто не подумал, как это будет выглядеть вместе. Видимо, все именно так и было. Нашу ванную ремонтировали еще тогда, когда моя мама была подростком и жила там вместе с бабушкой и дедушкой… Вот так – лежишь в чужой приличной ванне, и в голову приходят мысли о том, что неплохо бы и собственную обновить.
Мне нравилось фантазировать, как могла бы выглядеть наша квартира после ремонта. Иногда я увековечивала свои нереальные мечты на бумаге: красивые обои в прихожей, стильная кухня, продуманная до мельчайших деталей ванная комната. Я видела, как мама иногда просматривала мои проекты и тихонько улыбалась. Потом я даже приносила ей эти рисунки в больницу и говорила, что, когда сорву куш в лотерее, все именно так и сделаю. И что она, как только выйдет из больницы, вернется в совершенно новый дом, преображенный.
То, чтобы я поступала на архитектуру, было ее идеей. Но какой же счастливой для меня! Она даже организовала мне уроки рисования у какой-то своей подруги по Академии художеств. Я обожала эти занятия. Чаще всего я работала над портретами Майки. Мне нравилось сидеть у ее кроватки, пока та спала, и делать наброски. Наверное, ни у одного ребенка нет такого количества портретов!
Когда я уже вышла из ванной, Ина продолжала что-то писать, задорно стуча по клавиатуре, и улыбаться про себя. Боже, если бы у меня был «Эппл», я бы наверняка благоговейно поглаживала его, а не клацала когтями по клавишам. Я села на край дивана. Только теперь, когда мне стало тепло, я смогла оглядеться вокруг.
Ина что-то пробормотала, указав на холодильник. Я открыла его. Одни постные творожки и овощи. Так называемая здоровая пища. Как знать, если бы мы правильно питались, мама, может, и не заболела бы. Я постоянно задаю себе один и тот же вопрос: «что было бы, если бы?», но я знаю, что никогда не получу на него ответа.
Я достала миску из шкафчика. Единственной съедобной вещью в этом доме был обезжиренный творог. Она, кажется, совсем ничего здесь не ела. Я оглядела кухню: с варочной поверхности плиты даже не была снята защитная пленка.
– Господи, ты вообще здесь готовишь? – вырвалось у меня.
– Редко, – ответила Ина, покусывая карандаш. И добавила, не отрываясь от своей писанины: – Я ужинаю в городе.
Я разложила творог с зеленым луком и йогуртом на две тарелки. Что ж, я по-другому представляла себе эту встречу с самым важным человеком в жизни моей мамы. К сожалению, не все выглядит так, как мы рисуем это в нашем воображении. Чаще всего это выглядит совершенно иначе.
На столике рядом с диваном были разложены бумаги, лежали диктофон и мобильник. Тарелку было ставить некуда,