В этой части Дании много небольших островков, они выглядят как скалы, торчащие из моря, не более того. Один из таких островков расщеплен надвое, как подставка под один-единственный тост. У основания скалы разлом расширяется, образуя пещеру. Или лучше назвать это гротом? Укромное место с песчаным полом. Биргитт нашли в этом гроте через три дня после того, как ее видели в последний раз. Она была там одна. Внутри была найдена еда и теплые одеяла. По внешнему виду Биргитт нельзя было сказать, что она как-то пострадала.
Она рассказывала всем историю о том, как ее позвал за собой житель морских глубин, и она последовала за ним. «Как вы добрались до острова? Вплавь?» – спрашивали взрослые. Нет, отвечала Биргитт, на лодке, он греб, а она указывала путь к скале. Полиция опросила всех до одного владельцев лодок, кто физически мог сидеть на веслах (то есть практически все мужское население острова, где Биргитт жила с бабушкой и дедушкой). Девочка не могла описать этого человека, говорила только, что это был морской житель, глубоководное существо. К тому же совершенно невозможно было установить связь между кем-то из мужчин и одеялами и едой, найденными в гроте. Поиски похитителя продолжились и в материковой части Дании. Под подозрение попали многие ни в чем не повинные мужчины и с острова, и с материка, кому-то из них до конца своих дней не удалось убедить людей в своей невиновности. Но никого так и не задержали.
Став взрослой, Биргитт признавала, что никаких морских людей не существует, что в лодке на остров ее увез простой смертный на двух ногах. Но глубоко в сердце она все равно верила в свою историю. Вслух она никогда этого не признавала, но я прожил с ней тридцать лет и любил ее, поэтому считаю себя вправе это утверждать. Моя жена не верила, что является частью этого мира, как другие люди. Она родилась на свет, чтобы жить в одиночестве, хорониться в укромных местах, и люди, которые создавали такие места, были из другой субстанции, не такими, как я, как все остальное человечество. Ее мама и житель морских глубин были для нее реальными, а я и наши дети – нет. Она играла с нами в дочки-матери, в счастливую семью, но мы были всего лишь игрушками. Реквизитом, который помогал ей притворяться обычным человеком. Когда игра становилась невыносимой, она оставляла