Потом предстояло взгромоздить себя на верхний ярус кровати и за оставшийся час до подъема попытаться выспаться. Если только кто-то не затянет на своей исхудалой шее крепкий веревочный узел, если только кто-то не совершит попытку к бегству в сторону государственной границы, прихватив две банки каши, если только весь состав не поднимут прочесывать вычерченный на штабной карте квадрат. Если бежавший с кашей прихватит автомат, будить не станут. Вызывалась единица бронетехники, и домой тому уходило официальное письмо о смерти героя при выполнении ответственного задания приоритетного правительства, медалька прилагалась. Служба в армии «пней» оказалась заурядным процессом выживания. И цену нужно было заплатить исключительно высокую. Жизнь человека для цивилизации насекомых не имела ценности – только в пересчете на общий объем. Вагонами, загонами, бараками, пучками и пачками.
First phase, broke me down
Second Phase I started comin' around
Third Phase I was lean an' mean
Graduation standin' tall in my greens…
Звали чучело «Джон».
Набитый песком и опилками, этот мешок был пугалом и проклятьем, средоточием самых худших ожиданий, из которых можно сложить дорогу в ад. Был он одет в форму рейнджера при всех знаках приличия, с планкой «JACK», эмблемкой II-го ОБРКП – Отдельного Бронекавалерийского Полка, и весил 80 килограммов. На самом деле точный вес этого мешка с руками никто не знал, но весил он ровно столько, чтобы смерть увидеть как избавление от бесконечных страданий. На тактических занятиях мешок присутствовал в качестве «тяжелораненого». Транспортировка его в полевых условиях предполагалась только бегом.
Нация генетических алкоголиков, видевшая в страдании тех, кого считала собственностью, путь к своему величию, ставила страдание во главу угла как концепцию. Слова этого она, конечно не знала, это превышало ее лексический лимит, однако, даже ничего не зная о нем, она клала его как фундамент в основу всего, что позднее призвано было наглядно показать, как много жертв она готова возложить к пьедесталу своего величия. Поскольку быть великим очень, сильно и весьма хотел каждый из них, каждый из них в меру доступных возможностей старался сделать жизнь хуже, чем та была. Это получалось даже у тех из них, кто смутно представлял жизнь за пределами унитазов. Так строительство величия на костях концентрационных лагерей становилось в восприятии цивилизации ýрок платой за место во всемирной истории. Все, что они могли строить, они строили на костях своих