– Как двадцать шестого?! – забыв на время о пироге, воскликнул я. – Разве же теперь не двадцать второй?!
– Типун тебе на язык, Розов! – гневно закричал на меня мужчина, голос которого я наконец-то услышал, но которого, клянусь, я совершенно не знал. – Опять все заново?! Нет! Нет! Нет! Я не хочу!
В этот моментдвери купе шумно раздвинулись и на пороге нарисовался мой сосед-брюнет в своем ослепительном костюме.
– Это что же вы тут такое творите?! – чуть ли не брызгая слюной, сходу заорал он на семейство.
Не стремясь уже разбираться в их связи, но чувствуя его авторитетность перед ними, я хотел было пожаловаться ему на то, какие пироги они гостям подают, но мне стало до того дурно, что все поплыло перед глазами. И сетовал я только на отравление младенцем, а может и самой ситуацией…
Как бы то ни было, но последнее, что я услышал, была странная фраза брюнета:
– Морозова на вас нет!
Дальше последовал провал, запах акации и нестерпимая жажда. Я хотел пить так, словно три дня прошел под палящим солнцем. Перед глазами моими возникла Елена и подала запотевший графин со студеной водой. Я жадно протянул к нему руки и… открыл глаза.
Меня окружало купе, я лежал на своем месте, поезд мирно и размеренно постукивал колесами. Напротив сидел Загорский, и с аппетитом, ложечкой, ел яйцо всмятку, закусывая бутербродом с маслом, радостно посыпанным зеленым луком. На столе стояли два больших бокала красного вина, тарелка с куском кремового, твердого сыра, помидоры и глубокая миска дымящегося, головокружительно пахнущего супа.
Однако все мое внимание сейчас завоевал стакан с ледяной водой, стоявший у самого моего лица, верно заранее приготовленный, словно Гавриле было известно о мучившей меня жажде.
Я поднялся и ошарашенно оглядел купе.
– Пить! – произнес я то, чего требовало все мое существо, совершенно не понимая причины такой нестерпимой жажды, хотя мне так и чудился во рту привкус пирога с ужасной начинкой.
Я схватил стакан и жадно его опрокинул. Загорский глазами указал на стоявший рядом, полный графин воды. Запотевший. Точь-в-точь такой, какой подавала мне Елена. Я выпил второй стакан и жажда немного отступила.
– Так это был сон? – волнуясь, обратился я к Загорскому. – Какой же ужас мне приснился. – Я совершенно не мог поверить в возможность подобного сновидения. Все было осязаемо и реально. Лица, голоса, осмысленность бесед и действий, мое волнение, страх, картинки, запахи, вкус… Ну неужто же всего лишь сон? – Ты не поверишь, если узнаешь, что я видел.
– Поверю, – кивнул Загорский, вытирая салфеткой руки. Он взял бокал с вином и сделал несколько глотков. – И советую тебе поесть. Этот суп твой.
Я с любопытством заглянул в тарелку,