После обязательного первого тоста за государя и второго – за армию, Обольянинов осторожно поинтересовался:
– Нам известно, что Войско Донское выступило в поход. Следует ли нам ожидать его прибытия сюда, в Царицын?
Звёздный, знавший, что войска форсируют Волгу под Саратовом и оттуда пойдут на Оренбург, ответил:
– Нет.
Других попыток выведать военную тайну не было.
Город бурлил слухами. С какой бы стати такое войско на Низ плывёт со всей прыткостью?
– Война, братцы, – толковали в кабаках горожане, – Персидского Шаха казачки воевать идут.
– Да, как бы маловато их для такого сурьёзного дела?
– Э, не скажи! Это ж казаки! Пластуны скрытно подберутся, Шаха в полон возьмут, да и поднимут над дворцом государев штандарт! А Шах декрет издаст, что отныне Персия российская губерния.
– Однако сумлеваюсь я…
Самые хитрые пытались расспрашивать казаков, но те военную тайну не выдавали, ибо цель похода им самим была неизвестна.
– До Астрахани сплывём, а там видно будет… – уклончиво отвечали они, тем самым ещё более укрепляя в мужиках убеждение насчёт далёкой Персии, готовой вот-вот стать российской.
– А оно ж хорошо и нам, и персам! Беспошлинно торговать можно будет! Так-то сколь, взять хоть за рыбу, они пошлину драли? А теперь – шалишь! И рыбу, и ворвань, и пеньку таперича свободно туды повезём! А они к нам с коврами, с шелками!
– Ой, нахрен тебе шёлк, Мирон?
– На хрен мне не надоть. Бабе моей платок подарю!
Отдохнув, попарившись в бане и отъевшись, разведчики двинулись дальше. Погода стояла прекрасная: ветра хватало надувать паруса, светило солнышко. Казаки, ощетинив борта расшив удочками, ловили рыбу. Мелочь, вроде плотвиц и пескарей, они отдавали Шуршику. Тот благосклонно принимал сии подношения.
«Вот, здорово! И охотиться не надо, люди сами еду приносят. Костлявая, правда, рыбёшка…»
Однажды ловцам удалось поймать осетра! Так, небольшого, пуда на полтора. Едва они с гоготом втащили его на палубу, как Шуршик бомбой выскочил из своего канатного ящика и, урча от восторга, вцепился в рыбину всеми когтями.
– Во! Всё сожрёт, нам не оставит! – хохотали рыболовы, – Эй, рыжий! Отдай осетра!
Но кот грозно шипел и замахивался лапой.
«Не отдам, не надейтесь! Всех порву!»
Шуршик сдался, только когда Михаил лично оторвал его от речного чудовища. Хозяина кусать и рвать когтями нельзя! Казаки же, впечатлённые свирепостью и мужеством кота, отдали ему плавники, голову и вязигу.
– Завтрева в Астрахань приходим, Ваше Благородие, – сообщил Агафон 20-го марта, – Магарыч бы с вас!
– Добро!
На следующий день, в полдень, из-за излучины реки показался город, сверкающий куполами храмов на весеннем солнце. Кое-где торчали свечками минареты мечетей. Казаки дружно