– Видал? – тычет меня в бок Толян. – Манипуляции.
– Илизионисты, – добавляет Волоха, на что Толян даже не считает нужным как-нибудь среагировать.
А артисты, выловив из воздуха несколько рыбешек, под громкие овации зала низко раскланиваются, прижимая к груди соединенные ладошками руки, и уходят со сцены.
Певица, как и предсказывал Волоха, особого успеха не имеет. Голосит про свои «поля» и обиженно удаляется со сцены. Занавес закрывается. Из-за него выходит толстяк-администратор.
– А дядя Лева? – удивляюсь я.
– Щас, – усмехается Волоха.
Толстяк заканчивает что-то говорить залу. Занавес распахивается, и в полумраке сцены я вижу огромную в два человеческих роста картину в раме. На ней берег речушки с камышовой заводью, сама речушка, и рыбачок с удочками и ведерком. Шляпа сдвинута на затылок, сам он привстал, усы расщеперив, и кажется, вот-вот в воздух взовьется рука его с тонким удилищем, вырвав из глади воды тонкое серебро пойманной рыбешки.
– Дядя Лева, – шепчет мне Толян.
Я не понимаю его, пытаясь отыскать на сцене знакомую фигуру, но ничего и близко похожего мне на глаза не попадается.
– Где?
– Да вот же, в раме, – смеются ребята.
И, о чудо, рыбачок, нарисованный на картине, вдруг начинает двигаться, прикладывает палец к губам и произносит в зал:
– Тише, вы мне так всю рыбу распугаете.
Зал начинает громко аплодировать. Я же сижу полностью обалдевший от восторга. Никогда ничего подобного в жизни видеть мне не доводилось. Под щетиной усов и красным носом рыбачка я пытаюсь угадать знакомые черты дяди Левы и не могу. Даже голос другой – старческий и дребезжащий. Ничего не осталось от знакомого мне облика. Передо мной происходит великое таинство сценического превращения. И я, завороженный этим зрелищем, во все глаза не отрываясь, гляжу на сцену.
– Вот это да, вот это да… – как заведенный, повторяю я.
– Ага, проняло, – смеются ребята, – то-то!..
Но я их не слышу. Впрочем, не слышу я и слов артиста, хотя, видно, говорит он что-то очень смешное, потому что в зале громко хохочут и аплодируют. Начинаю хлопать в ладошки и я, по-моему, даже что-то кричу от восторга вместе со всем залом. Какие там китайцы и ксилофоны, ведущие и певицы! Все это затмил собою образ маленького рыбачка в огромной раме, так неожидан¬но и волшебно вдруг ожившего на время.
Номер, между тем, подходит к концу. Рыбачок вновь встает на свое место в раме, свет, падавший