– А нас тут – вы да я, вот и вся семья. Поэтому, братцы, давайте-ка по-быстрому сматываться. А то, я гляжу, вон те «шакалы», – он кивает в сторону компании, показавшейся ему подозрительной, – нацелились на наш арбуз.
Везде и всегда находятся охотники на чужом горбу в рай въехать. А уж на берегу таких предостаточно. Их тут называют «шакалами». В свалку они не лезут, но крутятся рядом. И стоит чуть зазеваться счастливчику, удачно выбравшемуся из кучи-малы, плакал твой арбузик, только его и видели. Непременно выбьют из рук, и пиши пропало, ежели за твоей спиной не стоит крепкая компания, готовая отстаивать добычу.
Но этот подлый народец достаточно хитер и, выбирая свою жертву, точно и наверняка прикидывает соотношение сил. Вот и сейчас, видя, что нас всего четверо, «шакалье» решило легко поживиться. А потому, прихватив нелегко доставшийся Славке арбуз, мы быстро карабкаемся вверх по откосу к парапету, за которым выстроились торговые ряды с многочисленными промтоварными и продуктовыми магазинчиками, с павильонами для пива и ларьками для газировки, с закусочными и парикмахерскими, Все это выстроено из дерева, выкрашено в голубой или кастрюльно-зеленый цвет, тесно прижато друг к другу и переполнено разношерстным людом – обычная картина всякой набережной большого волжского города.
Исстари матушка-Волга кормила вокруг себя великое множество народу. Деды и прадеды теперешних горожан гуляли с ватагами вольных людей по волжской волне, не считая большим грехом при случае пошерстить зазевавшегося купчишку; хаживали с бечевой, поднимая с низовьев тяжело груженные южным товаром баржи; нанимались в кабалу на путину к местным богатеям и гибли, и пухли с голоду, добывая им коренную белужину, севрюжку, осетра со стерлядкой, и отсюда же, с Волги, уходили по этапу, гремя «железами», в далекую сибирскую каторгу закованные, но не сломленные люди. Сей вольный дух до наших пор остался жив на Волге, и в летнюю пору по берегам ее и на набережных больших и малых городов собираются на сезонные работы внуки и правнуки тех волжан. Это они разгружают тысячепудовые баржи арбузов и хлеба, шутя вскидывая на плечи неподъемные с виду мешки, и ночами разжигают на островах и плесах свои рыбачьи костры, это они спускают по течению километровые связки плотов, это они стоят за штурвалами белоснежных теплоходов и прокопченных буксирчиков, беспрерывно бороздящих волжскую воду.
На сегодня выпал базарный день, и набережная запружена народом. Сотни и сотни людей съезжаются по воде с окрестных деревень и сел на многочисленные рынки города. Самый близкий к берегу, а потому и самый удобный – Пеший рынок, или Пешка, как его запросто называют горожане. Туда-то по раннему утру и устремляется с первых рейсовых трамвайчиков многочисленный народишко со своим товаром. Удачно поторговав с утра свежей убоинкой, овощами и зеленью, а может, выгодно сбыв с оглядкой запрещенный для лова и потому редкий теперь малосольный