– Два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два! – заорала я на весь Сад.
Все вокруг резко свернулось в черную спираль. Та сжалась, как пружина, и с упругим звуком выплюнула меня вверх. Я почувствовала цепкие лапки крысы на плече и холодный бетон под собой. За веками замигали красные пятна: я открыла глаза и, моргая и щурясь, обвела глазами овощехранилище, где все еще покачивались в молитве братья-сестры. Рядом сидел Серый Брат, разминая только что освобожденную из моих сведенных пальцев руку.
– Ти сильная, Шинбана, – сказал он с уважением. – Наверно, мало болела.
– А? – переспросила я с судорожным вдохом. – Что ты сказал?
– Шинбана? Это переводится так, што у тибя очинь хорошие зубы.
Я не нашлась с ответом: голова по-прежнему тонула в каком-то хаосе, и мне было не до странных комплиментов беззубого Серого Брата. Последний тем временем, покряхтывая, поднялся на ноги, одернул грязный балахон и поволокся к выходу из овощехранилища. Я машинально встала и пошла следом.
Мы почти одновременно протиснулись в дверную щель и остановились неподалеку от холма в высокой влажной траве. Комары куда-то пропали, было тепло и безветренно, а на черном, как заслонка, небе не светилось ни одной звезды. Наверное, пришли тучи. Иштар сползла с моего плеча за пазуху и пыталась угнездиться на сон, я машинально придержала ее за упругую спинку.
Серый Брат, еще более невидимый, чем в Саду, сопел напротив меня. Надо было что-то спросить, но слова никак не подбирались. В конце концов я еле выдавила:
– Слушай… это… оно, как бы… настоящее?
– Ни поняль.
– Этот Сад правда есть?
– Канечна, – удивился Серый Брат. – Эта часть мира. Как нэбо, зэмля…
– То есть ты видел то же, что и я?
– Нэт.
– Блин, а можно яснее?! – гаркнула я на него, как на Савву, тупящего за уроками, и, снова запоздало спохватившись, пропищала голоском Ирочки Солнцевой: – Ой, прости. У меня просто стресс. Я хотела спросить, почему я видела яблоки, когда в ваших брошюрах написано про инжир.
Серого Брата резкие переключения моих личностей почему-то не удивили. Он почесал себе бороду затушенной свечой и доходчиво объяснил:
– Сад видна всем разна: каму яблок, каму инжир, каму што – но он есть. Эта такие идеи. Платона знаишь?
– Кого? – тупо переспросила я. Платоном в моем окружении звали только одноклассника Арины. Это был противный пухлый пацан, по которому плакала детская комната полиции. Другие Платоны в голову не шли – имя вроде редкое…
– Платон, – повторил Серый Брат. – Каторый атсюда живет налево, – он вытянул, соответственно, левую руку. – Каторый тожи видит Сад и писал пра Идеи. Умный кхалду. Панимаишь?
Я медленно подняла голову и всмотрелась выпученными глазами в то место, где мутно белело его лицо.