Асаф сверкнул белыми зубами в обезоруживающе-очаровательной, по его личному мнению, улыбке и впился ими в сочный персик.
– Ну да, – прочавкал он самодовольно. – Зря ты тут кривлялась перед зеркалом, готовясь отпугивать покупателей – не придётся им, хвала Аллаху, подвергнуться подобному испытанию… – Представляешь, хабиби, – он вздёрнул брови, демонстрируя восторженное удивление невероятным стечением обстоятельств, – пока я искал верблюдов и договаривался с ближайшим караваном, отправляющимся в любимый тобою Исфахан, добрые люди донесли мне чудесную весть: Бухейт собственной персоной здесь, в Джаханы! Само собой, я немедленно поспешил к нему. Добрейший кызляр-ага принял меня благосклонно, и, доверяя моему вкусу и слову купеческому, заплатил за тебя названную мною цену, не торгуясь! Даже без осмотра!
Асаф доел персик, зашвырнул косточку в окно и вытер липкую руку о дорогой шёлковый кафтан.
– Подозреваю, правда, – хмыкнул он, – что дело вовсе не в его беспечной доверчивости к моим, вне всякого сомнения, превосходным качествам. Дело, скорее всего, в том, что у него недобор в пятьдесят девушек, а рынки Исфахана он уже все выгреб… Поэтому и примчался в Джаханы, перехватывать товар прямо с кораблей. Не до осмотров ему с таким-то дефицитом – покупает сейчас всё, что движется…
Кира почувствовала неприятный холодок в животе:
– Зачем ему столько? – мысль о невероятных аппетитах благодетельного шаха богоспасаемого Эль-Муралы впервые заставила её задуматься.
– О! – нервно хмыкнул Асаф. – Тебе повезло, глупая дева – его мужская сила бесконечна, словно полноводный Евфрат! – заявил он не совсем уверенно.
– Ты что-то не договариваешь… – осенило Киру. – Так?
– Эээ…
Скрипнула дверь, впустив вернувшегося Али. Тот развернул притащенную с собой чёрную простыню с сетчатым окошком для глаз и накинул её на сторгованную рабыню.
– Маленькое привидение из Вазастана, – пробормотала Кира, посмотрев через сетку в зеркало, – жуткое, но симпатичное…
– Что? – не понял агарянин. – Жаль, хабиби, – скорбно сдвинул он брови, – не увидишь ты садов и дворцов славного Исфахана… Многое теряешь! Хотя… На что оно женщинам и мулам? Может, и не к чему им эти красоты, особенно если есть под боком пахлава и прохладная купальня… А всё это вскоре будет у тебя, хабиби, радуйся! Верно я говорю?
– Верно, о мой господин! – отозвался Али. – Позволите отправляться?
– Отправляйся! – махнул рукой купец. – И не забудь взять расписку о сдаче-приёмке с писаря-учётчика! Пусть хоть он осмотрит её, подпишет, что видимых повреждений и уродств не наблюдается…
* * *
Тесные, извилистые улочки города слепили отражённым от белых камней солнцем и душили тяжким зноем. В их узкие ущелья не проникал живительный морской ветерок, и Кире казалось подчас, что, завёрнутая в плотный душный мешок чадры, она с трудом гребёт в густых горячих потоках вулканической лавы.
Задыхаясь