Собаке явно становилось хуже. Мы с помощницей решили срочно везти больную в ветпункт, куда уже мчался вызванный нами Тим Тимыч. После дополнительных обследований (анализ крови, ЭКГ, ультразвук), было принято решение о неотложной операции.
У бедной Буси оказалась довольно распространенная для дам ее возраста патология – пиометра, гнойное воспаление в матке. Мы с Прасковьей под руководством Тим Тимыча успешно удалили напоминающую огромную сардельку, наполненную содержимым с неприятным запахом матку вместе с яичниками, чем спасли пациентке жизнь. Далее последовала капельница, уколы антибиотика и другие стандартные послеоперационные назначения.
В общем, когда наступило утро и начало следующего рабочего дня, мы с Прасковьей уже были на боевом, то есть рабочем, посту. Сначала, как обычно, состоялась пятиминутка, виртуозно проведенная Тим Тимычем. Были поставлены вопросы и, конечно же, даны ответы, касающиеся текущих моментов нашей работы: «Кто?» «Когда?» «Почему?» и «Надо ли?» Проведенная Бусе в экстренном порядке операция была оценена «удовлетворительно», ее состояние оценено как «стабильно тяжелое», что опять-таки вселяло оптимизм, а это в нашей профессии уже хорошо. Последовавший затем осмотр стационарных больных дал также неплохие результаты.
Кошка Пелагея, находившаяся у нас по поводу сломанной нижней челюсти, была благополучно выписана домой. Да! Когда я узнала от Агриппины Ивановны историю про эту нижнюю челюсть, у меня самой чуть челюсть не отвалилась. Дело в том, что кошка с умудренной кличкой Пелагея еще с рождения была слишком любопытной. Сказать, что за два года своей молодой кошачьей жизни она побывала в ветпункте уже в седьмой раз – не сказать ничего. Промолчать тихо. Но я молчать не буду. В назидание остальным столь же любопытным кошкам.
В этот седьмой раз (рассказывать о предыдущих шести значит посвятить полностью роман Пелагее) случилось вот что. Неуемно-любопытная пушистая страдалица пошла в хлев к коровам. Наученная горьким опытом, она тихонько обошла мычащих четвероногих, притормозив у бидона, стоящего в стороне. В него обычно сливали свежесдоенное и процеженное молоко. Далее, потеревшись уголком носа и оставив отметину в виде своего запаха на боку бидона (чтоб все кошки и коты знали – бидон мой, и то, что в нем, – тоже мое!) Пелагея, соблазненная доносящимся изнутри неописуемым ароматом, запрыгнула на крышку приглянувшейся тары. Молока внутри еще не было, но запах не исчезал никогда. Он был слаще и обворожительнее самых сладких духов Парижа и валерьянки из деревенской аптеки вместе взятых.
Стоя наверху столь манящей фляги, замечтавшаяся Пелагея упустила из виду момент, когда корова Буренка, возмущенная наглостью кошки, лягнула злосчастный бидон задней ногой. В результате чего Пелагея рухнула на дно обожаемой емкости, и покатилась вместе с ней по полу не менее обожаемого ею хлева. Но, по-видимому, падение было столь неожиданным, что кошка, уже приготовившаяся