– Вы не так меня поняли, – Сун Цзиюй тяжело вздохнул. За кого этот Ху его принимает, за торгаша? – Я пришел поговорить о деле, которое я расследую. Молодой господин Ма рассказал, что в ночь гибели Сыма Кэ вы пили вместе. Я хотел бы узнать, не видели ли вы чего-нибудь странного?
– А, познакомились с малышом Сяньфэном! – Ху Мэнцзы налил ему вина в пустую чарку, даже не придержав рукав – тот так и плюхнулся в лужу байцзю на столе. – Просто удивительно, как у нашего простого, радушного лао Ма мог получиться такой отпрыск! Точь-в-точь какой-нибудь князь или столичный хлыщ, задирающий нос перед деревенщинами.
Сун Цзиюй поморщился. Намек был ясен – никаких ответов, пока не выпьешь.
Он взял чарку и пригубил вина. Действительно неплохое, господин Ху ни в чем себе не отказывает.
– Итак, – напомнил он. – Ночь гибели Сыма Кэ.
– Ужасная, одинокая ночь! – вздохнул Ху Мэнцзы. – Потянулся сорвать белый лотос, но сияющая чистота его слишком изысканна для меня. Не смея коснуться яшмовых лепестков, лишь омочил в ледяном потоке рукава. А после пошел заливать тоску сюда и встретил Сяньфэна с компанией. Все были уже изрядно пьяны, так что вскоре я сжалился и выпустил их из своих когтей. Что было дальше – не имею понятия, я проснулся днем и уехал домой.
Сун Цзиюй поморщился. Как высокопарно! Что это еще за белый лотос? Он отмел все невольно мелькнувшие перед глазами образы: белые шелковые рукава, изящные пальцы на струнах, взгляд фениксовых глаз… Глупости. Какая разница, за кем там этот Ху увивается. Разговор ведь не об этом.
– То есть, вы не выходили вместе с компанией молодого господина Ма и ничего не видели? – вернув себе самообладание, спросил он.
– Совершенно. Никуда бы я с этими детьми не пошел, Сяньфэн меня на дух не переносит! А жаль… – он улыбнулся, глядя на Сун Цзиюя золотисто-карими глазами так, будто… будто что-то себе напридумывал. – Может быть, наша река зелена от тины, но много чистейших белых лотосов на ней цветет.
– Вы с ними пили, а теперь утверждаете, что молодой господин Ма вас на дух не переносит? – педантично уточнил Сун Цзиюй. Лотосы он решил игнорировать.
– Ну не будет же он выражать это открыто! Пригубил пару чарок из вежливости и откланялся. Что до остальных, они присосались к бедняжке, как телята к вымени, думают, тоже сойдут за утонченных господ, вот и ходят за ним везде.
«И здесь тупик», – подумал Сун Цзиюй, глядя в чарку, которая все никак не пустела.
Тут принесли заказанную утку. Жу Юй, уходя утром, оставил Сун Цзиюю целый короб еды, но Сун Цзиюй напрочь о нем забыл, и теперь в животе у него предательски забурчало.
Он решил принять это за возможность разговорить Ху Мэнцзы и приподнял чарку, благодаря за угощение.
– А молодого Сыма Кэ вы хорошо знали?
Господин Ху, не сводя с него глаз, легонько коснулся его чарки своей, но не выпил.
– Не