– С вашего позволения, мы осмотрим тело. Почему вы уверены, что это был дух?
– Потому что это не первая жертва! – Сыма бессильно уронил голову, закрылся рукавом. – Я говорил ему! Я говорил не ходить пьяным к реке, не кататься в лодке! Я всегда велел ему сразу же идти домой! А он… Его дружки сказали, что он отошел облегчиться за ивой… и там… там она схватила его, чертовка, демоница! Утащила в воду и исчезла на дне! Сынок! Я же говорил тебе… я же всегда говорил…
– То есть ваш сын пьяным пошел к реке облегчиться… и утонул? – переспросил Сун Цзиюй.
Господин Сыма взял себя в руки, сдержанно кивнул.
– Именно так. Он утонул, потому что злой дух утащил его в воду. Спросите у его дружков! Они видели ее!
Все было ясно, но Сун Цзиюй не стал ничего говорить. Лишь спросил:
– Вы обмолвились, что это не первый случай?
– Да. Но то был какой-то простолюдин…
– Помните ли вы его имя, господин Сыма?
Господин Сыма не помнил. Сун Цзиюй хмыкнул. Что-то такое вертелось в голове… Ладно, потом.
– Можем мы осмотреть тело вашего сына сейчас?
Старик задумался, но в конце концов тяжело вздохнул, признавая необходимость.
– Дабы поспособствовать справедливости… Только прошу, не тревожьте его слишком грубо.
– Разумеется, – кивнул Сун Цзиюй и велел подать повозку.
К воротам явился судебный лекарь, за ним скованной походкой шел Хэ Лань с сундучком.
Вопреки мрачному поводу и натертой о седло заднице, он был воодушевлен: на щеках играл румянец, большие темные глаза превратились в довольные лучистые щелочки.
– Настоящая работа! – провозгласил он. – Никогда еще не осматривал трупы!
– Тише, – холодно сказал Сун Цзиюй, оглянувшись на повозку господина Сыма. – Прояви немного уважения, если уж с сочувствием не задалось.
Тот по-детски надул губы.
– А вы сочувствуете?
«Сочувствую ли я убитому горем отцу, чей никудышный сын напился и утонул в реке? Пожалуй, – признал Сун Цзиюй. – Но Хэ Ланю об этом знать не обязательно, и так обнаглел, посмотрите на него – еще и недоволен, что отчитали!»
Удостоив юнца лишь сумрачным взглядом, он вскочил в седло.
Поместье Сыма представляло собой мрачное зрелище: пусть семья и не бедствовала, но что толку в деньгах, если потратить их суждено на похороны сына? Банты из небеленой ткани уныло колыхались на ветру, служанки, развешивающие белые бумажные фонари, прятали опухшие от слез лица. Сидя подле лакированного гроба, две женщины жгли ритуальные деньги.
Сун Цзиюй остановился в стороне, поджидая, когда господин Сыма объяснит им, для чего прибыли гости. Выслушав его, женщина постарше, должно быть, мать погибшего, поднялась на ноги, тяжело опираясь на руки мужа и дочери.
– Господин магистрат… Наш мальчик, он бы никогда… Он хорошо плавал… Это все она, утопленница! – старуха залилась слезами. – Злая девка! Вы уж найдите ее,