Байек резко оборачивается:
– Не вмешаешься, Азиза? Твоя невоспитанная племянница пытается нам угрожать. И не стыдно перед собственной теткой?
– Не нужно ее впутывать.
На этот раз мне даже не приходится прикасаться к кинжалу. Теперь непокорство исходит от меня самой.
– Чего ты хочешь? – рычит Байек.
Заставляю себя посмотреть ему в лицо.
– Я не прошу многого. Я всего лишь хочу вернуть брата домой.
Клянусь, в темных глазах Байека сверкают молнии.
– Это твоя судьба, Щит. – Подхватив край черного, отделанного золотом бишта, он возвращается за стол. – Ты отправишься не одна и, вернувшись, ответишь за неуважение.
Ярость накатывает бурной рекой. Великий заим он или нет, Байек в самом деле верит, что обладает правом наказать меня за стремление спасти собственного брата? Мой род помогал строить этот город. Мой род вошел в самый первый Совет тысячу лет назад. И все это Байеку не мешало бы помнить, если он желает удержать свои шаткие позиции. Искушение жестко его предостеречь столь велико, что мне приходится прикусить язык.
Байек черкает что-то на бумаге, протягивает ее тетушке.
– Ввести в курс дела и снарядить первым делом с утра, – буркает он.
Уже завтра. Я ожидала, что отбуду совсем скоро, но услышать это из уст Байека… в грудной клетке вдруг трепещет крыльями дюжина сорокопутов.
Тетушка скованно поднимается из-за стола:
– Они встретятся у казарм на рассвете. Пойдем, Имани, я тебя провожу.
7
Я жду, что тетушка выставит меня за дверь. А она просит меня пройти с ней вглубь святилища. Я жду, что по пути она отругает меня за дерзость, но тетушка молчит, и вскоре мы оказываемся в месте, где я никогда не бывала: в Саду мисры.
Застываю посреди мраморной дорожки, уронив челюсть. Древнее древо затмевает высотой минарет, и пусть кору постоянно срезают для приготовления Пряности, гладкий коричневый ствол выглядит нетронутым. Золотые прожилки поблескивают в лунном свете, на красивых ровных ветвях шелестит овальная зеленая листва, серебрясь, словно водная гладь. Древо занимает середину сада, которому отчасти позволяют вволю разрастись. В остальном виден заботливый след человеческой руки: каменные дорожки вьются между ухоженными клумбами и фигурно выстриженными живыми изгородями; вычурные каменные скамьи стоят у фонтанов, которые извергают воду завораживающими узорами, и коваными фонарными столбами, испускающими вечное сияние – творение чародеев, что трудятся под руководством тетушки, чтобы поддерживать освещение во всем Сахире круглый год. Из-за изгородей выглядывают гранитные статуи лучников, сокольничих, ученых, и это лишь малость, которую мне видно оттуда, где я стою. В воздухе дрожит мелодичный свист, сине-фиолетовая оазисная птица с развевающимися крыльями плавно пролетает к мисре и садится отдохнуть среди ветвей. И пусть кажется, будто это всего лишь дерево, на самом деле это не так. От него исходит волшебство Великого