На сей раз его собеседник запрокинул голову к небесам, раскрыл рот и завыл.
И тут запели тетивы сразу трех луков. Обернувшись на звук, Эхок увидел, как три монаха одновременно выстрелили в сторону леса. Обнаженные и полуобнаженные существа, до сей поры смирно сидевшие на деревьях, неожиданно перешли в наступление. Вот одно из них упало, сраженное стрелой в шею. Это оказалась женщина. Должно быть, когда-то она была миловидной. Умирая, она билась на земле, точно раненый олень.
– Прикрой меня, брат Гаврел, – попросил сэр Онье и направил свое копье на тех, кто перекрыл отряду путь.
Как и их соплеменники на деревьях, стоявшие на тропе были безоружны, и сэр Онье не сомневался, что вид рыцаря в доспехах их отпугнет. Однако он ошибался. Одна из женщин вдруг бросилась вперед, прямо на его копье. Сила удара была столь страшна, что наконечник проткнул ее насквозь и вышел из спины. И все же безумная упрямо вцепилась в древко, как будто надеялась, подтянувшись по нему, добраться до своего убийцы.
Сэр Онье выругался и обнажил меч. Он зарубил одного мужчину, бросившегося на него, затем другого, но из леса появлялись все новые и новые обезумевшие враги. Три монаха продолжали выпускать стрелы с быстротой, казавшейся Эхоку немыслимой, и всякий раз попадали в цель. Вскоре по сторонам тропы образовались курганы мертвых тел.
Мартин, Гаврел и сэр Онье, орудовавшие мечами, поменялись местами с лучниками, прикрыв их, чтобы тем удобнее было стрелять. Эхок оказался в самом центре круга. Опомнившись, он запоздало вскинул собственный лук и наложил на тетиву стрелу, но вокруг царил такой хаос, что он растерялся и не сразу смог найти себе мишень.
Врагов было не счесть, но все они были безоружны.
А потом кто-то из полуголых людей, похоже, вспомнил, как надо бросать камни. Первый булыжник отскочил от шлема сэра Онье, не причинив никакого вреда, но вскоре на всадников обрушился целый град снарядов. Безумцы между тем тоненько заскулили – то ли пытались петь без слов, то ли оплакивали павших. Поскуливание то стихало, то набирало силу, точно крик козодоя.
Брошенный кем-то камень угодил в лоб брату Алваэру, монах покачнулся, из раны хлынула кровь. Ослепленный, он поднял руку, чтобы протереть глаза, и какой-то полуголый здоровяк воспользовался этим мгновением, чтобы силой стащить его с коня, увлекая в штормовое море неистовых лиц.
Разумеется, Эхок никогда не видел моря, но представлял его себе по живописным рассказам сэра Онье – как озеро с бушующими волнами. Алваэр был похож на тонущего. Он вырвался было на поверхность, но его снова увлекло вниз. Монах вынырнул еще раз, довольно далеко и весь в крови. Эхоку показалось, что он лишился глаза.
Потом он в последний раз пробился к поверхности – и исчез навсегда.
Тем временем остальные монахи и сэр Онье продолжали рубить врагов, но горы тел вокруг них выросли настолько, что лошади уже не могли двинуться. Следующим погиб Гаврел – его затерли в толпе и разорвали на части.
– Они нас одолеют! – крикнул сэр Онье. –