– А ты боишься?
– Не знаю. Только…
Он замолчал, не зная, как выразить свою догадку.
– Продолжай.
– У меня был дядя. Он вдруг заболел. С виду он казался вполне здоровым – ни болячек, ни открытых ран, ни даже лихорадки, – но шли месяцы, а он все слабел и слабел, глаза у него стали тусклыми, кожа побледнела. Он умирал очень медленно, и только в самом конце мы поняли, что он от нас уходит. Почувствовали запах смерти.
– Прими мои соболезнования.
Эхок пожал плечами.
– Лес… Мне кажется, он умирает точно так же.
– С чего ты взял?
– Я чувствую запах.
– Понятно.
Несколько минут, пока рыцарь обдумывал услышанное, они ехали молча.
– А этот Король Лишайников, – наконец произнес сэр Онье, – ты когда-нибудь слышал, чтобы его называли Терновым королем?
– Его так называют усттиши, сэр Онье.
Сэр Онье вздохнул и, казалось, вдруг разом постарел.
– Так я и думал.
– Значит, вот кого вы ищете в лесу, сэр? Тернового короля?
– Да.
– Тогда…
Но Эхока неожиданно перебил Мартин:
– Сэр Онье?
Между сосредоточенно сдвинутых бровей монаха пролегла глубокая складка.
– Да, брат?
– Я снова их слышу.
– Где?
– Повсюду. Теперь со всех сторон. Они приближаются.
– Что это, Мартин? С чем нам предстоит иметь дело? С прислужниками Тернового короля?
– Не могу сказать, сэр Онье. Знаю только, что мы окружены.
– Эхок?
– Нет, сэр. Я ничего не слышу.
Впрочем, вскоре шум услышали все. Лес вокруг них наполнился шорохами и шелестом, деревья словно бы ожили и теснее обступили маленький отряд. Лошади, даже Эйрис, боевой конь сэра Онье, испуганно заржали.
– Приготовьтесь, парни, – прошептал сэр Онье.
И только тогда Эхок заметил врагов – почти неразличимые тени в густых кронах. Они ворчали и рычали, как дикие звери, мяукали и каркали, но это были люди, некоторые вовсе без одежды, другие – в необработанных шкурах.
Сэр Онье пришпорил коня, знаком приказав остальным последовать его примеру, и вскинул тяжелое ясеневое копье. Впереди на тропе их поджидали несколько человек.
Сердце отчаянно заколотилось у Эхока в груди, когда они подъехали ближе. Их оказалось семеро, мужчин и женщин, с ног до головы исцарапанных и покрытых синяками. Они стояли в чем мать родила – все, кроме одного. На его плечи, словно плащ, была наброшена львиная шкура, а голову украшали развесистые оленьи рога.
– Эттороум! – выдохнул Эхок.
От страха он не чувствовал ног, сжавших коленями бока лошади.
– Нет, – сказал Мартин. – Это человек. А рога приделаны к шапке.
Эхок пытался совладать с туманящим разум ужасом. Он видел, что Мартин прав. Но это ровно ничего не значило. Эттороум – колдун. Он может принять любое