Но действительно ли исключительно из-за отсутствия высокопоставленных родственников надо отказываться от прежних привязанностей и симпатий? Следовало ли прекратить с девичьей искренностью подруги открывать сердце навстречу Беатрис Грешем? Неужели не оставалось ничего иного, кроме как расстаться с Пейшенс Ориел и быть изгнанной – точнее, самой себя изгнать – из различных девичьих компаний прихода Грешемсбери?
До сих пор суждения и взгляды Мэри Торн на то или иное событие обладали не меньшим весом, чем мнение Августы Грешем, и выражались столь же открыто и часто, во всяком случае, когда рядом не было молодых леди Де Курси. Неужели отныне обычаю суждено прерваться? Дружеские чувства росли и крепли с раннего детства, а потому никогда не вызывали вопросов. И вот сейчас сама Мэри Торн поставила их под сомнение. Действительно ли предстояло обнаружить, что занимаемое положение фальшиво и должно измениться?
Такие мысли владели сознанием Мэри, когда она решительно отказалась стать подружкой невесты на свадьбе Августы Грешем и когда предложила подставить собственную шею, чтобы Беатрис на нее наступила; когда бесцеремонно выпроводила из комнаты леди Маргаретту и высказала собственное мнение насчет грамматической конструкции слова «humble» – смиренный, униженный, низкий. Такие чувства владели душой в тот момент, когда Фрэнк Грешем придержал для нее дверь столовой, а в ответ она отказалась пожать ему руку.
«Пейшенс Ориел может рассуждать об отце и матери: так пусть она и пожимает ему руку, пусть ведет приятные беседы», – горестно сказала себе Мэри, а вскоре увидела, как Пейшенс действительно беседует с Фрэнком, и молча, с трудом сдерживая слезы, направилась к пожилым гостям.
Но откуда же взялись слезы? Разве гордая Мэри Торн не заявила Фрэнку, что его признания в любви не больше чем глупые мальчишеские выходки? Разве не отвергла наивных притязаний еще тогда, когда верила, что ее кровь так же чиста и хороша, как его? Разве не увидела с первого взгляда, что несвязный детский лепет достоин лишь насмешки и больше ничего? И все же сейчас в глазах стояли слезы, потому что мальчик, которого она только что отчитала, чью руку дружбы отвергла, тотчас перенес заинтересованность и галантность на менее сдержанную и строгую молодую особу!
Прогуливаясь в обществе почтенных гостей, Мэри слышала, что, пока леди Маргаретта оставалась с Фрэнком и Пейшенс, голоса обоих звучали громко и весело, а потом ее чуткое ухо уловило, как, едва леди Маргаретта ушла, голос Фрэнка сразу изменился: стал глубоким, негромким и отвратительно ласковым. Мэри замедлила шаг и постепенно отстала от остальных.
Одной из сторон территория поместья Грешемсбери практически примыкала к деревне. Параллельно длинной деревенской улице тянулась аллея, а в дальнем ее конце, где сад уже заканчивался, возле открывавшейся изнутри калитки под высоким раскидистым