Мы расположились в вагоне-ресторане, разлили по стаканам напитки и стали выжидать. Я засомневался в его тактике и заметил:
– Пассажиры ведь скоро уснут, поезд же ночной.
– О, нет, нет, далеко не все, – ответил он с полной уверенностью. – А тем, кто уснёт, всё равно было бы неинтересно.
Я не разделял его энтузиазма, возможно, потому, что меня и самого начало клонить в сон после выпитого в столь поздний час. В вагоне стало тепло, освещение тусклое, приглушённое, а ещё от курильщиков витал дым, поглощающий своей пеленой и без того слабый свет. Я откинулся на спинку сиденья и в первый раз за этот вечер спросил себя: «Что я делаю здесь?»
– Пожалуй, пора начинать, – возвестил мой попутчик, деловито взглянув на часы.
Он встал со своего места и уставился на меня, явно ожидая таких же действий с мой стороны. Я же немного растерялся, поскольку был уверен, что моё присутствие при его работе не требовалось, и, отпустив его, я смогу отдохнуть на оплаченном мной месте, чтобы завтра со свежими силами отправиться на встречу с таинственным обществом. Но коммивояжёр явно ждал, что я встану и пойду за ним, что я и сделал, подчинившись его негласной воли, оправдываясь перед собой тем, что это, возможно, часть проверки на своего человека.
Поначалу я не заметил в работе коммивояжёра ничего особенного: он действительно ходил по вагонам и предлагал людям ознакомиться с образцами тканей, которые он носил с собой. Также он мог с удовольствием подробно рассказать, каким способ человек может заказать понравившуюся ткань по данным из каталога. Такая схема, конечно, во многом упрощала работу коммивояжёру: не имея при себе ни самого товара, ни вырученных за него денег, ему не стоило бояться ограбления.
Я плёлся за ним, как хвостик, и, так как для стажёра я был староват, думаю, что пассажиры могли принять меня за хозяина бизнеса, который проверяет работу своего сотрудника. Кстати, меня никто не узнавал – к этому я уже давно привык. Во-первых, высокое искусство далеко не для всех, во-вторых, очень многое меняет грим и косметика – без регулярного профессионального ухода поддерживать своё лицо становится невозможно. И третье, самое главное – герои вчерашних дней предаются забвению под ногами молодых – моё место на сцене оказалось быстро занято, сразу же, как я ушёл на пенсию, а у толпы память короткая.
Мы двигались всё дальше по вагонам, я старался уличить моего проводника в каком-то особом действии или жесте, которые послужили бы тайным знаком или сигналом общества. Однако все его движения, по-видимому, отшлифовывались десятилетиями практики – они были полностью лишены любой избыточности. Он открывал саквояж, доставал и демонстрировал ткани, обращаясь с ними так ловко, словно повар с картошкой. Поэтому удивляться чему-то необычному в его действиях мне не приходилось. Зато меня поразило, как много людей проявляло искренний интерес к его товарам. Конечно, пожилые дамы и женщины с детьми, например, были его целевой аудиторией, и их внимание вполне поддавалось