Дочитав до конца, он поднял на меня глаза и яростно воскликнул:
– Но хоть что-то у тебя есть, а? Хоть что-то?
Я, готовый к подобному вопросу, протянул ему своей заветный листок бумаги, полученный накануне от соседа, и сказал:
– Метка-шифровка. Для вновь принятых мальчиков- курьеров. Достать её было непросто. Сыграл дурачка, взял на испуг. Парень быстро наделал в штаны и сбежал. Мне, конечно, его было не догнать.
Служащий внимательно осмотрел лист в моей руке, но брать его не стал. Он снял трубку телефона, который стоял у него на столе, и гаркнул в неё всего одно слово: «Чемодан!» Через несколько секунд дверь в кабинет отворилась, и ещё один служащий поспешил войти сюда, неся перед собой раскрытый дипломат для бумаг. Мой собеседник кивнул мне, и я положил листик внутрь. Но этого оказалось недостаточно – туда же отправились и мои записи – всё то, что я недавно излагал на бумаге о своём расследовании. И только тогда дипломат закрыли и унесли, а мы с моим собеседником снова остались наедине.
Вдруг он неожиданно спросил меня, уже совсем другим тоном:
– Чай будешь?
– Буду, – ответил я машинально, хотя внутри меня всё настолько сжалось от напряжения, что капле воды некуда было бы просочиться.
Служащий встал и направился к шкафу, что стоял за письменным столом. Он достал оттуда чашки, заварочный чайник и упаковку с, видимо, чаем, приговаривая при этом: «Чай у меня хороший, греческий. Нельзя нам, нельзя, понимаете, чтобы кто-то нам готовил чай. Чай варим мы для себя сами, и кофемашины не разрешены. Поэтому все пьют чай. Растворимый тоже нельзя. А чай ведь легко подделать, поэтому нам его выдают под роспись…»
Я смотрел, как он возится с чаем, и старался слушать очень внимательно, чтобы уловить настрой этого человека и понять, что ему можно говорить, а что нельзя. При этом мне было интересно, что всё-таки с ним происходит: он просто нервничает или это результат длительных необратимых изменений.
Служащий всё не унимался, а только пуще распалялся в своей бессмысленной тираде. Да так, что у него со лба потёк пот, пока он разливал по чашкам кипяток. Я уже стал гадать, будет ли что-то к чаю, как вдруг на столе зазвонил телефон. Служащий тут же метнулся к нему, заканчивая очередную фразу: «А чай у меня хороший, греческий…». Поднеся трубку к уху, он моментально замолчал и стал слушать очень внимательно. Информация, по-видимому, была очень важной, потому что он даже изменился в лице, как будто успокоился, морщины на его лбу немного разгладились, а рот растянула лёгкая улыбка. Я заволновался: что же ему там такое говорят? Уж не касается ли это меня и того листа, что я положил в дипломат? Я наделся что-то понять по ответу служащего в трубку, но он в конце концов только выдохнул, протянул «Ага.» и закончил разговор.
Затем он спокойно обратился ко мне со словами:
– Продолжайте ваши наблюдения, мы вас пригласим для следующей встречи.
После таких слов оставалось лишь встать и уйти, что я